Колдун 2 - Кай Вэрди

Оглядев уже знакомый потолок и нахмурившись, не понимая, где она оказалась, Анна повернула голову и оглядела залитую закатными лучами солнца комнату.

Комната была ей абсолютно незнакома. Анна могла поклясться, что никогда не была тут раньше. Девушка обвела глазами разложенную на полу постель, сейчас аккуратно накрытую одеялом, цветные домотканые дорожки на полу, ведущие к приоткрытой двери, стул, стоящий возле кровати, небольшой столик в ногах возле окна, выполнявший роль тумбочки. На столике сиротливо стояла кружка, а за ней фотография. Скользнув по фото взглядом, она перевела его на раскрытое окно, наполовину занавешенное простыми ситцевыми занавесками. Было непривычно тихо. Анна не слышала ни проезжавших машин, ни привычного городского шума, оттого тишина, казалось, давила на уши, заставляя прислушиваться в поисках хоть каких-то привычных звуков. Звуки доносились из открытого окна, но незнакомые, чуждые, не поддающиеся определению, ну, за исключением щебета птиц. Надо сказать, какого-то непривычно громкого и активного щебета.

Что-то было неправильным, не вписывающимся в общую картину. Анна еще раз обвела глазами комнату. Все незнакомое, чужое, хотя и уютное. Ощущение какой-то неправильности не пропадало. Аня снова принялась рассматривать обстановку. Открытое окно, развевающиеся ситцевые занавески… Не то… Домотканые яркие половики. Сейчас такие не делают, она таких даже не видела никогда. Не то… Простой деревянный потолок. Но он-то казался совершенно, абсолютно уместным. Не то… На столике фотография в рамочке. Она вгляделась пристальнее. Вот оно! Фото казалось знакомым. Девушка попыталась сесть, но сил хватило только чтобы приподняться на локте и тут же рухнуть обратно, обливаясь потом.

— Проснулась что ль? — донеслось от двери тем самым ворчливым знакомым-незнакомым голосом, и в комнату вошел старик. Анна с удивлением уставилась на него.

— Здравствуйте, — с трудом прошептала она, не сводя глаз со старика. — А… где я? Вы кто?

— Я-то? — усмехнулся старик. — Я дед Михей. А ты у меня дома.

— Как я здесь оказалась? Где Лёшка? — едва ворочая тяжелым языком, растерянно спросила Аня.

— Алёша тебя привез, вот и оказалась. Сам-то он в город нынче поехал, купить ему там чтой-то для тебя надобно, вернется уж скоро. А ты, девк, небось есть хочешь? — глядя на нее добрыми и какими-то… молодыми, что ли, лучистыми глазами, пояснил старик. В руках он держал небольшую пиалку, из которой торчала ложка.

— Хочу… — кивнула Анна.

— Это хорошо, — улыбнулся в бороду дед, усаживаясь на стул подле нее и кладя свою тяжелую, горячую ладонь ей на лоб. — Открывай рот, кормить тебя стану.

— Дед Михей, а это кто? — не в силах сдержать любопытство, спросила девушка, кивнув на фото в рамочке.

— А ты погляди, — приподнявшись, подал ей рамочку старик. — Неуж не признала? — в голосе деда послышался смешок.

— Баба Тома… — растерянно произнесла Анна, уронив фотографию на одеяло. — Откуда она у вас?

— Опосля тебе расскажу, как окрепнешь маленько. Ты рот-то открывай, не болтай, — добродушно заворчал старик. — А коль сильно интересно — фото это мне ее отец приемный дал. Вот сил поднаберешься — подробней расскажу. Ешь.

Анна послушно раскрывала рот, глотая необычайно вкусный бульон. Но вскоре глаза у нее начали слипаться.

— Наелась? Ну спи, спи… — на лоб Анны вновь опустилась тяжелая шершавая ладонь.

Дед Михей слышал, что Алексей уже вернулся и хозяйничает на кухне, но продолжал сидеть, не убирая руки со лба своей подопечной, на глазах старея и дряхлея. Спустя пару часов он наконец снял руку со лба Анны и устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Посидев так еще с полчаса, он с трудом поднялся и, едва переставляя ноги, пошаркал в сторону кухни. Альма, терпеливо ожидавшая его возле порога и тревожно следившая за ним умными карими глазами, вздохнув, посеменила следом.

Алексей, увидев входившего в кухню деда, торопливо достал с полки глубокую тарелку и щедро наполнил ее свежесваренным супом, поставив перед усевшимся за стол стариком.

— Не хочу, Алёша, спасибо, — вздохнув, отодвинул тот тарелку. — Отвара мне мово плесни, и хватя. Да сам садись, кушай, на меня не гляди. Устал небось?

— Нет, дед Михей, так не пойдет. Ты с утра ничего не ел, а сейчас уже вечер. Кушать надо. Давай, хоть поужинай, — покачал Алексей головой. — Ты все силы на Анютку тратишь, а откуда им взяться, если ты не ешь ничего?

— Аннушка бульон выпила. Полкружки осилила. Хорошо. Остатки сходи забери, не взял я миску-то. А на ночь кисельку нам поставь. Сварил что ль? — вместо ответа устало проговорил старик.

— Уже приготовил. Дед Михей, ты ешь давай, — с тревогой глядя на сильно сдавшего за последнюю неделю старика, проговорил мужчина. — Ешь, дед Михей. Ты еще утром обещал поесть. Уже вечер. Выполняй обещание.

Вздохнув, старик из-под бровей мрачно взглянул на стоявшего опершись плечом о древний холодильник молодого мужчину. Взял лежавшую подле него ложку, придвинул к себе тарелку и, повозив в ней ложкой, отправил ее в рот.

— Вкусно. Спасибо, Алёша, — проговорил он. — Сам-то чего не ешь?

— Вот теперь и я буду, — улыбнулся мужчина, наливая супа и себе. — Дед Михей, может, ты на мою кровать ляжешь? Или давай я Анютку заберу, а ты на своей кровати спать будешь? Что ж ты на полу-то? Давай я на полу спать буду?

— Нет, Алёша, — качнул головой старик. — Мне с Аннушкой рядом быть надо. Коль боль станет ее грызть, я рядом быть должен, чтоб унять ее. Не надобно, чтоб силы уходили. Да и так ее поддерживать надо. И попить дать, и вообще… — дед Михей промокнул кусочком хлеба последние капли в тарелке и отправил его в рот. — Спасибо, накормил. Ну, налей мне отвара, а себе чего хочешь, да сядай. Помнится, ты просил рассказать тебе, нашел ли я Тамару? Все еще интересно? Аль не очень уже? — в уставших глазах старика мелькнула хитринка.

— Конечно интересно! И еще как! Но тебе-то не тяжко? Силы будешь на меня тратить, когда они Анютке нужны, — заерзал Алексей на стуле. — Может, потом, когда ей полегче станет?

— На воспоминания много сил не надобно, — улыбнулся старик. — Порой приятно вспомнить… ощутить себя молодым, полным сил. Нынче уж и это роскошь. Да и не успеть боюсь — старый я уж,