Развод - Маша Малиновская

другой стороне зала. Уборная там как раз за закрытыми небольшими кабинками.

В туалете открываю холодную воду и подставляю под неё запястья. Лицо умыть не получится, не испортив макияж, но остудить руки мне всегда помогает, чтобы немного прийти в себя.

И всё же алкоголь своё даёт. Ноги на каблуках не такие устойчивые, а сердце гоняет кровь быстрее. В глазах блеск, и щёки чуть розовые.

Но после холодной воды на руки и немного на грудь становится лучше. Я закрываю воду и выхожу, чтобы вернуться обратно в зал. Снова иду мимо закрытых, спрятанных в тяжёлых бархатных занавесках кабинок, и вдруг мой слух ловит звуки.

Совершенно определённого характера звуки.

Glava 8

— Ещё, давай, пожалуйста, ещё! — слышу надрывный шёпот и узнаю в нём голос своей подруги. — Жёстче, Жора, жёстче! Да! Как я люблю… Ох, ещё…

Почему-то впадаю в ступор, а сердце начинает стучать гулко. Я впервые слышу, как кто-то занимается сексом. Не в кино, а в реальности. Да и в кино я видела только в обычных фильмах, а там показывали лишь красивые фрагменты. Здесь же всё в реальности и совсем близко.

— Шире раздвинь, ещё шире, — теперь уже слышу голос Георгия. — Давай, лисичка моя, давай!

Их тела бьются друг о друга с влажными шлепками, дыхание сбивается, приглушённые стоны больше похожи на мольбы. Они так увлечены друг другом, отдаются без остатка.

Почему я не ухожу? Почему стою и слушаю, как трахаются мои друзья?

Мне бы побыстрее уйти, вернуться в зал и забыть то, что я услышала, но вместо этого я стою, будто к месту приросла, слушаю и сжимаю зубами ноготь на указательном пальце.

А потом… потом, будто в тумане, осторожно отодвигаю тяжёлую занавеску. Совсем немного, но в эту маленькую щелку всё видно.

Даша сидит прямо на столе, широко раскинув ноги и выгнув спину назад, а Георгий жёстко и быстро вбивается в неё, крепко удерживая за бёдра.

Им так хорошо, что я не могу заставить себя перестать смотреть. Чувствую, как по телу идут горячие волны, а во рту пересыхает. По затылку бегут мурашки, а мелкие волоски на плечах встают дыбом. Чувство стыда и возбуждение переплетаются так тесно, что я не могу понять, что именно запускает этот ток по венам.

— Я кончаю, уже вот-вот, — горячо шепчет Жора, — давай!

Он резко отходит от Даши, а та моментально стекает на пол и, встав на колени, открывает рот. Георгий погружает в её рот свой крупный член и низко рычит, запрокинув голову.

В мой затуманенный мозг вдруг пробивается мысль, что они вот-вот будут выходить и тогда заметят меня! Я ведь сгорю дотла тогда на месте.

Тряхнув головой, разворачиваюсь, намереваясь скорее уйти, и вдруг натыкаюсь на Гордея. Нос к носу. Прямо тут, у самой шторы, за которой всё ещё пытаются отдышаться Даша и Георгий после секса.

Секса, за которым я так бесстыдно наблюдала.

И об этом знает Гордей…

— Рубашку поправь, — раздаётся совсем близко возле шторы с другой стороны. — Жора, у тебя пуговицы не по порядку.

Внутри всё леденеет от понимания, что сейчас и они поймут, что я их подслушивала. Но Гордей не даёт этому случиться. Он хватает меня за запястье и затаскивает в соседнюю кабинку. Как раз в момент, когда Георгий показывается из-за шторы.

Задерживаю дыхание, боясь даже шевельнуться, пока их с Дашей шаги не стихают. И только потом понимаю, что Гордей стоит так близко, что между нами едва можно ладонь плашмя вставить.

А ещё он смотрит на меня. Так, что дыхание перехватывает и кровь в момент вскипает. В полутьме кабинки, драпированной тёмно-красным бархатом и освещённой слабым бра, замечаю, как в его взгляде плавится обжигающая тьма. Губы сжаты в узкую полосу, желваки натянуты, а дыхание глубокое и горячее. Я кожей его чувствую.

Он опускает глаза и медленно скользит своим обжигающим взглядом по моей шее и вниз до самого лифа платья. Мне кажется, на коже останутся ожоги.

Очень медленно Гордей скользит пальцем по моему обнажённому плечу и поддевает тонкую бретельку платья, перекатывает её между указательным и большим пальцами, а потом спускает с моего плеча.

Я знаю, что мы не должны. Знаю, что нужно остановиться, ведь мы уже поставили точку. Подписали её в ЗАГСе…

Но я словно в тумане. Мозг пытается соображать, но каждая здравая мысль обрывается и тонет. А тело… оно уже всё решило. У него свои желания.

Когда ладонь Гордея ложится на мою оголившуюся из-под лифа платья грудь, я глубоко втягиваю воздух через нос и прикрываю глаза.

Его прикосновения такие привычные и вместе с тем ощущаются иначе. Острее, что ли. Или это я сегодня будто оголённый провод…

Соски твердеют до боли и мне приходится закусить губу, когда Гордей начинает сжимать и мять доступную ему грудь, перекатывать и мягко оттягивать сосок. Едва получается устоять на ногах, когда вторая рука его поднимает подол моего платья и пробирается между ног.

— Охренеть, — едва слышно выдыхает мне в шею, погружая пальцы во влагу между моих бёдер.

Я не просто мокрая. Я просто неприлично мокрая. А прилив крови к половым губам вызывает даже лёгкую боль.

Мне так хочется, чтобы Гордей нажал там сейчас сильнее. Чтобы дал освобождение. Сжимаю его руку бёдрами и не удерживаюсь от тихого стона.

Но он мне отказывает. Вместо этого убирают руку, и меня тут же захлёстывает жгучее разочарование. Но страдаю я недолго, потому что уже через мгновение он разворачивает меня и, задрав платье, пригвождает к стене. Твёрдый как камень член врывается внутрь до упора, заставляя задохнуться в ощущениях, а на плече у самой шеи я чувствую впившиеся зубы.

Но мне не больно. Я будто в каком-то трансе. Возбуждение настолько мощное, что сознание плывёт. Всё, чего я сейчас хочу — чтобы он взял меня, не жалея. Тело буквально вот-вот взвоет от сексуального напряжения, требуя разрядки.

Я зажмуриваюсь, когда Гордей начинает двигаться во мне. Совсем не так, как я ожидала, не быстро и неудержимо. Он входит медленно, но глубоко и мощно, заполняет до последнего миллиметра снова и снова. Выходит с оттяжкой и снова неумолимо входит, заставляя сжиматься на нём и едва ли не терять сознание от безумного желания получить свою награду.

Не знаю, сколько ещё