От Данте к Альберти - Мери Лазаревна Абрамсон

жизнь отдельного индивида, но и история всего человечества, развертываясь во времени, неуклонно движется к своему завершению — концу света.

Существовало и иное восприятие времени — как циклического, поскольку «в аграрном обществе время определялось прежде всего природными ритмами»{49} — сменой сельскохозяйственных сезонов. Отсюда — общее представление о повторяемости событий. История как бы движется по замкнутому кругу. Поколения людей сменяют друг друга, а сами люди, их образ жизни, окружение не меняются; человек, исходя из своего взгляда на мир вообще и на время в частности, поступает так, как ему предписывает традиция. Столь большая роль традиции непосредственно связана с общими условиями жизни, прежде всего экономическими: темп развития средневекового общества был замедленным, и люди жили рутинной жизнью, не замечая перемен вокруг себя и в себе самих. Поэтому они не ценили времени.

Уже в XII–XIII вв. в Западной Европе, и прежде всего в Италии, вследствие роста городов и развития экономики понемногу меняется отношение ко времени. Как линейное, так и циклическое понятия времени становятся неприемлемыми для городского общества. В XIV–XV вв., когда темп жизни делается напряженным, люди начинают замечать, как быстро и неумолимо бежит время, и стремятся предельно полно использовать его. Теперь оно является одним из факторов успеха задуманного дела, обогащения. «Время — дорого стоящая вещь для купцов», — замечает один флорентиец XV в.{50} Знатная флорентийка предшествовавшего столетия выразительно пишет сыну: «Тот, кто располагает временем и рассчитывает иметь время в будущем, теряет время»{51}. В XIV в. на городских башнях итальянских городов появляются незадолго до того изобретенные механические часы, отбивающие каждый час суток. Во Флоренции такие часы устанавливаются в 1329 г.

Главной причиной иного восприятия времени было появление новых ценностных ориентиров, связанных с коренным изменением картины мира. В средневековой системе миросозерцания история мыслилась лишь как история бесконечной цепи поколений. Человек растворялся в ней, терял свое самодовлеющее значение. Отныне положение изменилось. «Понимание значимости времени пришло вместе с ростом самосознания личности, начавшей видеть в себе не родовое существо, а неповторимую индивидуальность, то есть личность, поставленную в конкретную временную перспективу и развертывающую свои способности на протяжении ограниченного отрезка времени, отпущенного в этой жизни»{52}.

«Кто умеет пользоваться временем, является господином всего, что он. пожелает», — заявляет Леон Баттиста Альберти{53}. Двигателем прогресса становится человек. Время, которым он располагает, ограниченно: между тем ему надо успеть многое свершить, и не только свершить, но и насладиться тем, что может дать ему жизнь, Он не живет более в ожидании конца своей жизни и конца человечества: он живет настоящим — единственным, что приобретает в его глазах подлинную ценность. И ему свойственно обостренное сознание новизны, всего, что его окружает, открывшихся перед ним путей, которые он может сам выбирать.

* * *

Говоря о социальных предпосылках новой культуры, мы должны избегать упрощения. Культура не являлась и не могла являться простым откликом на потребности и запросы горожан, ее содержание не ограничивалось выражением их мироощущения философскими, научными, художественными средствами. Торжество бюргерского — или, скорее, раннебуржуазнрго — практицизма не только в сфере конкретной повседневной деятельности, но и в сфере мироощущения, отношения к кардинальным жизненным проблемам отнюдь не означало узости и ограниченности гуманистической мысли. Культура в конечном счете связана с экономическим базисом, порождена конкретной действительностью, но не вырастает из нее непосредственно; ее развитию присущи собственные, весьма специфические законы.

Взгляды пополанов (в первую очередь их наиболее развитой части, ранней буржуазии) преломлялись в сознании. ренессансных мыслителей, воспринимавших их, как мы увидим, по-своему, в сублимированном виде. В то же время Возрождение являлось качественно новой ступенью в развитии культуры и питалось — осознанно и неосознанно — всем духовным наследием, перерабатывая его и включая в измененной форме в собственную культурную систему. Ренессансная культура в свою очередь оказывала воздействие на развитие общества — того общества, которое ее породило, ибо' она воспринималась более или менее полно широкими слоями горожан. Разумеется, идеи гуманистов были наиболее близки раннебуржуазным я состоятельным пополанским кругам, прежде всего по своему содержанию, но также и потому, что в той усложненной форме, в какой эти идеи выражались в философских трактатах, они были доступны лишь людям образованным. Волевые и энергичные пополаны высоко ценили искусство, увлекались философией, литературой, историей. Из их среды вышли многие гуманисты.

Однако несомненно и то, что гуманистический строй мышления не мог не повлиять на всю толщу торгово-ремесленной массы, от которой городская верхушка не была жестко отграничена вследствие мобильности социальной структуры городского населения. Такой строй мыслей был созвучен интересам и исканиям этих людей, также значительно затронутым происходившими социальными сдвигами, — людей, умственный горизонт которых заметно расширился. Сама неразвитость новых социально-экономических отношений, породившая столь своеобразную систему идей и культуру переходного периода, облегчала их восприятие в обширной среде городского населения. Спектр воздействия на них Возрождения расширялся и потому, что Ренессанс впитал в себя не только античную культуру, но и средневековую в разных ее аспектах. Так, новая культура питалась и народными истоками. Жизнелюбие, насмешка над монахами и хищными сеньорами были в значительной мере унаследованы горожанами от средневековья, когда они находили выражение в народном творчестве, поэзии вагантов, праздничных представлениях на площадях и пр. Литература Ренессанса носила более Демократический характер, чем философия или филология. Необычайно популярно было имя Данте. Об этом свидетельствует, в частности, большое число устных народных рассказов о нем, порой основанных на правде, порой — на вымысле (эти рассказы были позднее обработаны Боккаччо, Саккетти и другими новеллистами). Само широкое распространение новеллы — жанра, возникшего на пороге Возрождения, не случайно; сформировавшись на основе фольклора, она многим была обязана и произведениям ученых-гуманистов. Антиаскетическая направленность, злободневность характера новеллы, отражавшей кипучую жизнь города, — все это способствовало ее популярности среди горожан.

Сферой, наиболее близкой всему населению итальянского города этих столетий, было искусство, глубоко выразившее духовное начало Возрождения. Искусство не замыкалось в узких рамках двора тирана или кружка гуманистов. Построенные в новом стиле и украшенные великолепными фресками и статуями церкви, правительственные здания и дворцы определяли облик города. Подчас фресками покрывались и наружные стены домов. В устраивавшихся нередко конкурсах между живописцами, скульпторами или архитекторами — судьями выступали сами горожане. Образы искусства, близкие их умонастроению, как бы вошли в их повседневную жизнь. «Кто может отрицать, что живопись присвоила себе самое почетное место во всех областях — общественных и частных, светских и духовных?», — писал Альберти{54}. В искусстве могли полнее всего выразить себя творческие способности народа. Более всего выходцев из широкого