Пхёнган и Ондаль - Чхве Сагю

в доме, нельзя ли потише говорить? Почему же нет, есть у меня желания.

Пхёнган оживилась, ее глаза заблестели.

– Но они уже все исполнились, – продолжал Ондаль. – Жена-красавица, живот полный – чего еще желать-то? Говорят, если сильно жадничать, будешь наказан…

Этого и следовало ожидать. Но Пхёнган все равно надеялась ухватиться за что-нибудь еще и внимательно слушала Ондаля.

Он продолжал:

– Вот если бы еще спать можно было сколько душе угодно, тогда бы вообще не жизнь была, а сказка…

Рука Пхёнган, в которой она держала хворостину, мелко затряслась. Она сделала глубокий вдох и решила изменить подход к воспитанию мужа. Он так ведет себя просто потому, что еще ничего не знает. Детей нужно завлекать чем-нибудь интересным и хвалить. Пхёнган закусила губу и решительно сказала:

– Тогда давайте договоримся. Если вы прочитаете все эти книги, то сможете спать сколько душе угодно.

Ондаль посмотрел на стол, и его глаза округлились: там уже лежала не одна, а несколько десятков книг.

– Откуда тут вдруг взялось столько книг?

– Муж мой, вы отдаете все силы военному искусству, но вы должны также уделять не меньше внимания и наукам.

– Ну уж силы-то у меня хватает, это верно.

«Может, он и впрямь дурак? – в сердцах подумала Пхёнган. – Терпи, держи себя в руках. Терпение – это добродетель». Во время обучения Ондаля Пхёнган приходилось постоянно успокаивать саму себя, чтобы не потерять самообладание.

Она в очередной раз глубоко вздохнула и сказала:

– Я мечтаю о том, чтобы вы, муж мой, преуспели во всех премудростях и приложили все силы для спокойствия и благополучия подданных этой страны. На севере Цинь и Северная Чжоу, а также тюркские племена выжидают удобного момента, чтобы напасть на нашу страну, а на юге Пэкче и Силла жаждут захватить земли у реки Хан. Муж мой, заклинаю вас, отдайте все силы на защиту нашей родины, стойте рядом с королем, поддерживая его влияние, и станьте опорой великой Когурё отныне и впредь!

Ондаль, все еще не совсем понимающий, о чем идет речь, удивился серьезности Пхёнган и задумчиво почесал голову:

– Опора? Всего-то? Значит, если я просто буду тебя слушаться, то стану опорой, верно?

С тех пор в доме целыми днями слышались только шелест страниц и чтение вслух.

Обучение Ондаля, начавшееся с тысячи самых простых иероглифов, продолжилось учением Конфуция и пошло дальше: от книги «Ши-цзин»[1] до книги «Ли Цзи»[2], от книги «Лунь Юй»[3] до «Мэнцзы»[4]. Все эти книги были наставлениями великих ученых и являлись обязательными к прочтению при подготовке к экзамену на государственную должность. Пхёнган практически все время проводила вместе с Ондалем за его учебой. Если Ондаль читал вслух китайское стихотворение, то Пхёнган вторила ему на корейском:

– Правитель, коему великая власть дарована, добродетелью должен обладать безмерной, в благоденствии держать страну и верным путем направлять подданных своих. О беспощадные небеса, услышьте нас! Если жизни нет бедным подданным – разве это справедливо?

Затем Пхёнган сама декламировала стихи, а Ондаль переводил:

– Мой господин – доблестный воин на страже страны. Он берет копье и выступает вперед за своего короля… Лишь только забьют барабаны, бросается он в бой. Пока другие прячутся в земле, он один выходит на поле битвы…

Дни Ондаля были наполнены делами: по утрам он изучал науки, а после обеда упражнялся в боевых искусствах. Начав учебу в таком позднем возрасте, юноша прилагал все силы, но все равно ему приходилось трудно. Занятия по боевым искусствам вели по очереди Пхёнган и Чхве Уён, делая особый упор на правильное дыхание. Необходимо полностью сосредоточить внимание на вдохах и выдохах: вдыхать носом, а выдыхать ртом. В сидячем положении нельзя закрывать дыхательные пути: следует поднять голову, выпрямить спину и расслабить мышцы. После дыхания наступала очередь тренировать удары руками и ногами. Поначалу Ондаль упражнялся, ударяя мешок с песком, потом песок заменили мелкими камушками, постепенно увеличивая мощность и количество ударов. Через некоторое время тело юноши настолько закалилось, что удары по мешку с камнями стали для него не больнее, чем по пуховому одеялу.

Так шло время, и Ондаль, словно гусеница, преобразившаяся в бабочку, превратился из глуповатого увальня в достойного зрелого молодца.

Чхве Уён, решительно настроенный отработать свой хлеб, старался изо всех сил, обучая Ондаля боевому искусству. Сам Ондаль подозревал, что за чрезмерным рвением командира Северных Мечей кроется желание просто поиздеваться над ним.

Ондаль, подгоняемый Чхве Уёном, привязывал к лодыжкам мешочки с песком, чтобы ноги стали сильнее, а для ловкости и стабильности движений прыгал через веревку или бегал по колышкам, воткнутым в ряд. Еще он упражнялся в быстроте реакции, ударяя по большим мешкам с песком, подвешенным на разной высоте. Если вначале он сражался с двумя мешками, то впоследствии их стало двенадцать. Как только тело начинало привыкать к какому-нибудь приему, Ондаль не успокаивался, пока не оттачивал движение настолько, что оно получалось уже само собой.

Для пальцев рук существовала отдельная тренировка: нужно было по очереди вонзать руки то в песок, то в красную глину. Спустя несколько месяцев пальцы юноши стали такими сильными, что он мог копать ими землю, словно мотыгой.

Чтобы усилить захват руки, Ондаль ходил за водой на реку, держа глиняный горшок за носик и поднимая его высоко над головой параллельно земле. А для того чтобы прыгать выше, он посадил кукурузу и каждый день перепрыгивал через нее по несколько сотен раз, и постепенно тело стало таким легким, что даже заборы перестали служить для него преградой.

Тело Ондаля болело от бесконечных тренировок, но от одной лишь улыбки Пхёнган все как рукой снимало в ту же секунду.

Оценив прогресс в подготовке Ондаля, Чхве Уён изменил подход к обучению: теперь на первое место вышел свободный рукопашный бой. Однажды командир атаковал юношу, когда тот шел по узкой борозде вдоль рисового поля. Застигнутый врасплох Ондаль не сумел отразить атаку и свалился в канаву от первого же удара. С тех пор ему приходилось быть настороже даже во время еды, сна и любых других дел. Когда Ондаль в конце концов стал достойно отражать внезапные атаки Чхве Уёна, командир с довольной улыбкой сказал: «Если есть стремление, успех не за горами. Для изучения боевых искусств нужно иметь железную волю и почитать страдания за благо. Даже один меч изготовить не просто: нужно раскалить железо, тысячу раз ударить по нему, чтобы придать форму, а затем еще тысячу раз отшлифовать. Однако, имея твердую решимость и железную волю, достичь можно чего угодно. Словно вытачивая иглу из железной палки, следует испытать тысячу трудностей на своей шкуре, чтобы в конце достигнуть желаемого результата».

Одной из главных причин, по которым враги боялись армию Когурё, было искусство верховой езды. Конники королевской армии умели на скаку стрелять из лука и разить копьем или мечом, враги не могли противостоять подобной скорости, маневренности и мощи. Любой воин Когурё легко взлетал на своем коне в горы или перепрыгивал через преграды. Некоторые были настолько искусны, что выпускали стрелы или метали копья, даже не держась за поводья. Для таких трюков человек и конь должны были быть одним целым, поэтому скаковые лошади в стране имели первостепенное значение.

Пхёнган велела Ондалю отправиться на постоялый двор с конюшней и купить скакуна у господина Чона. Принцесса наказала мужу обязательно выбрать не обычную лошадь, а настоящего боевого коня, но такого, чтобы он выглядел хилым и больным.

Господин Чон уже ожидал человека, которого послала к нему принцесса. По ее просьбе он специально отобрал самого великолепного боевого скакуна – Вихря – и некоторое время морил его голодом, чтобы тот похудел и выглядел слабым. Ондаль, купивший коня, начал хорошо кормить его и ухаживать за ним, вкладывая всю душу. Лошадь слушалась хозяина и не уставала даже после долгой скачки. Принцесса рассказала мужу, что на самом деле кличка этого коня – Вихрь. Именно этого