Старые амазонки - Марина Серова

— По-моему, они были не в восторге от меня. Они мечтают, как я понял, об интеллектуале в очках. У нее папочка такой же.

— И все-таки они согласились?

— А что им остается делать? Поохали и смирились. А потом зачем-то стали торопить. Помнится, ее мама еще сказала тихо, но я случайно услышал: «Уж скорей бы она сдохла. Хоть дети поживут». Я думаю, это она как раз о баб Маше и говорила.

— Вы в последнее время не ругались с Наташей?

— Как ни странно, но после смерти бабки Наташа отдалилась как-то. Я не проявил должного сочувствия. Это она так сказала — обиделась. А ее разве поймешь. Сама часто говорила, что вот скоро баба Маша умрет и у нас будет все хорошо.

— Это она так говорила? — я была несколько удивлена.

— Ну да, правда, каждый раз прибавляла: «Дай бог ей здоровья». А тут ходит, чуть не рыдает. Женщины — сплошные загадки. Это-то в них и привлекает.

Никогда не знаешь, что выкинет в следующий раз. Как по лезвию ножа ходишь: то ли порежешься, то ли проскочишь.

— А ты любишь играть с опасностью?

— Да, кровь разогревается, силы прибавляются. Да какая тут опасность?

— А наркотики ты пробовал?

— А у вас случайно записывающего устройства нет?

— Нет, не волнуйся.

— Пробовал в юности. Не понравилось. Становишься дурной какой-то. Я один раз в таком состоянии с теленком соседским целовался взасос. Домой пришел, как свинья грязный. Где был, черт его знает. Потом мужики рассказали.

Заприкалывали. Больше не пробовал.

— Спасибо тебе за беседу. Я могу с тобой еще поговорить, если будет необходимость?

— Да, конечно. Только, может, вы все-таки скажете Наташке, чтобы она не дурила, — и нагнувшись совсем близко, видно, в такой позе он считал себя совершенно неотразимым, — квартира очень нужна, да и с Наташкой я уже давно кручу. Что — все зря, что ли?

— А что — все?

— Ну, все, — он загадочно улыбнулся. Ну что ж, поиграем. Мне стало даже интересно. Если я правильно поняла, у меня хороший противник. Выходя, я задела ключи на тумбочке, и Вася тут же бросился подбирать связку, при этом ненавязчиво положил свою руку на мою и, заглянув в глаза, с чувством сказал;

— До свидания.

— Пока, — со мной эти номера, милый мальчик, не пройдут. Они хороши только для Наташ.

Выходя из общаги, я заметила во дворе всех трех Васиных соседей по комнате, которые при моем появлении сразу пошли внутрь. Представляю, какими пикантными подробностями обставит Вася наше свидание.

Я села в машину и поехала домой. Очень неоднозначное мнение сложилось у меня об этом молодом человеке. Или это действительно сделал он (квартира очень нужна) и предлагал мне поиграть, либо это сделал кто-то еще (например, Наташа или ее родители, у каждого был свой мотив), а Вася просто развлекался, разговаривая со мной.

Что ж, придется съездить еще к родителям Наташи. Но сначала заеду к себе. Вдруг уже звонил Мишка — опять будет ворчать, что меня никогда нет на месте.

Наш подъезд, вероятно, стал местом встречи всего старшего поколения дома. Говорят, горе сближает. Может быть, но, по-моему, здесь было больше любопытства, ведь не все знали покойную. Тем не менее народу на лавочках было много, как никогда. Но, подойдя поближе, признаться, слегка разочаровалась.

Они явно митинговали, скорее всего их тусовка плавно перешла на критику правительства и, конечно же, молодежи, которые всю страну растащили по кусочкам. В центре стоял уже знакомый мне утренний старичок и к чему-то призывал собравшихся. Я, поздоровавшись, прошмыгнула в подъезд. На секунду воцарилась тишина, но затем призывы возобновились с новой силой. Или мне показалось, или кто-то пошел вслед за мной. Я остановилась и прислушалась: тишина. Но как только я снова пошла, мои шаги явно дублировали. Я стараюсь всегда ходить пешком, лифтом пользуюсь в исключительных случаях. Но сейчас, дойдя до третьего этажа, я решила нажать кнопку вызова и заодно еще раз осмотреть место происшествия. Но ничего интересного, кроме раздающихся снизу шагов, я не обнаружила. Мое любопытство взяло верх, и я стала спускаться и тут же чуть не столкнулась с маленькой старушкой. При моем появлении она громко вскрикнула и схватилась за сердце. Господи, мне тут еще одного трупа не хватало, да еще и на том же месте.

— Я вас, кажется, напугала, простите, я не хотела.

— Да ничего, ничего. Я думала — не догоню, хотела уж окликнуть, а тут вы.

— Вы что-то хотели сказать мне?

Она оценивающе смерила меня взглядом.

— А вы и есть Татьяна Иванова?

— Да, это я, — Тамара Федоровна видно постаралась сделать мне рекламу.

— Ой, чем только молодежь не занимается. Пойдем зайдем ко мне. Я вот туточки, на первом живу.

— Ну хорошо, пойдемте, только не очень долго, пожалуйста.

— Нет, не задержу, просто не пристало с человеком на лестнице разговаривать. Меня Вера Павловна зовут, — спохватилась новая знакомая.

Она толкнула незапертую дверь, и мы зашли в прихожую.

— Что у меня брать-то, я и не закрываю почти никогда. Кому я нужна?

— Ну, Вера Павловна, скажете тоже. Кому-то вот нужна была Марья Николаевна.

— На все воля божья, — философски заметила она, приглашая меня в комнату. Брать здесь действительно было нечего. Но чистота была просто идеальная, как в музее. И везде были всевозможные салфетки, вышитые разными способами.

— У вас очень мило.

Старушка вся засияла.

— Я сейчас чайничек поставлю, — Так, это надолго. Я уже не рада была, что согласилась зайти. Мишка уже, вероятно, обзвонился.

Но бабушка все-таки не зря век прожила, как бы читая мои мысли, она заметила:

— Не задержу, вы, молодежь, вечно спешите, боитесь опоздать куда-то, жизни-то и не видите. Я тоже такая была. Огонь. И на стройки комсомольские ездила, да только здоровье там и оставила. Да, — она махнула рукой, — что теперь говорить. Жизнь-то она не в теле, она в душе. Я только сейчас и жить-то начала. Сколько всего передумаешь. Да вы разве нас слушаете? А в общем-то и мы никого не слушали. Все сами знали и умели. Мы строили будущее. О чем нам было говорить с дряхлыми стариками, которые только и шептали нам вслед «антихристы».

А может быть, они и подсказали бы что умное. Вон, все церкви восстанавливают.

Сколько денег… Ой, заболталась, прости уж. Ты приходи как-нибудь просто поговорить.

Я обещала, что приду, мне было даже интересно. Я как будто прикоснулась к истории. Ведь они почти ровесники века! Чего они только не перевидали на своем веку. Так, теперь я отвлеклась. А баба Вера — она разрешила называть себя так — уже накрыла стол белой скатертью и поставила чайный сервиз, варенье и карамельки. Делала Вера Павловна все чинно и с достоинством.