Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский

К нам вышел тот самый ветхий, но суровый старик – старший малас. Он толкнул какую-то речь, посвященную воинству Термуна, но я так и не понял, к чему это и с чем это едят. А буквально через полчаса у меня уже не осталось сил на самоиронию и даже на самый плешивый юморок.

Первым делом нам пришлось раздеться, оставшись в подштанниках. Тут я натуральным образом выпал в осадок. На телах выживших не было ни единого шрама или повязки, а ведь я точно помнил, что бой на арене не дался им так просто, как мне. Окончательно меня добил тот факт, что и моя шкурка сияла цельностью какого-нибудь дворцового вельможи. Ни одного «украшения мужчины» более не сверкало на мне. Ни наследия Мальгрома на боку, ни уродства Харпудова гребня на спине, ни десятка иных отвратительных в своей белизне черт. Все это было неожиданно и странно, но мне вновь не дали подумать.

Старший малас тростью указал нам на вбитые в землю бревна. Эти деревяшки, если так можно выразиться, были мне всего лишь по пояс, что заставило меня улыбнуться. Как вы поняли, я вновь проявил излишнюю самоуверенность. Бревна оказались вкопаны в землю ровно в половину своих истинных габаритов. Нам пришлось их выдирать, обняв, словно мать родную. Когда же я пытался под шумок выкопать бревно, то получил ощутимый удар тростью по спине. Обливаясь потом, ощущая, как глаза вылезают из орбит, за полтора часа работы я все же выдрал из земли этот столб, что, кстати, стало не самым лучшим результатом.

После такого упражнения шел трехминутный отдых, в течение которого обычные невзрачные служанки в цветастых нарядах подавали нам эту мутную, рвотную жижу. Отдохнув, мы вновь приступили к упражнениям. Теперь, взвалив бревна на плечи, мы должны были бегать по плацу. Весом они едва-едва не доходили до сотни кило, так что после дюжины кругов я просто плелся, на автомате перебирая ногами. Люди падали. К таким по указке подбегали служанки, поднося жижу. Люди вставали. Я не рисковал падать. Не знаю почему, но я просто плелся эти двадцать кругов, а потом рухнул, обливаясь потом и кровью со стертых под мясо плеч.

Вновь жижа, опять три минуты отдыха. После чего растяжки. Вы видели тот знаменитый фильм с Ван Даммом, в котором его буквально тетивой тянут подвешенным за ветки? У нас происходило нечто подобное. И это был кошмар, такой боли я не испытывал еще ни разу в своей жизни. В какой-то момент я просто потерял сознание, но очнулся от мерзостного вкуса «еды».

После растяжек нам выделили полчаса на отдых. Остальные гладиаторы ходили словно зомби, с пустыми глазами, облитые потом, кровью и заляпанные песком. Сидеть было нельзя. Если честно, я выглядел точно так же. Но минул и этот отрезок времени, после чего нас заставили сражаться.

Клянусь своим выдуманным именем, в тот миг я понял, что в этом мире царствует его величество Бред. Как я уже сказал, здесь не было магии, но старший малас ударил тростью о землю – и перед каждым из нас выросла точная песчаная копия. Предо мной стоял… я, сжимая в руках мои же сабли. Так начался ад…

Мы сражались и сражались, падали, не имея шанса одолеть копию самих себя. Нам подавали жижу, и мы вновь вставали, чтобы опять рухнуть с цветущим синяком. Так мы провели все время до первой звезды. После нас буквально волоком оттащили в бани, где нас омыли служанки. Меня уже не смущал ни факт омовения, ни нагота, я еле удерживался на краю сознания, балансируя, словно канатоходец над пропастью. Через полчаса я осознал себя лежащим на жестком матрасе. Сон пришел мгновенно.

Та же процедура повторилась и на следующий день, и на третий, и на последующий, да и вообще каждый божий день – одно и то же. Жижа, бревно, бег с бревном, растяжки, бой с тенью, баня, сон. В какой-то момент я даже стал мечтать о нем, об этом сне, потому что он уже давно стал походить на смертное забытье.

И вот сегодня, на седьмой день, у нас было что-то вроде выходного. Утром всего лишь вытаскивание бревна и бег с ним, потом какие-то медитации, в которых нам нужно было найти свою стихию (что за бред?), а после – настоящий ужин. И когда я говорю ужин, то имею в виду не жижу, а нормальную пищу. На столе я увидел мясо неизвестного животного, овощи, фрукты, даже какой-то сок из терпких фруктов. В действительности это была простенькая трапеза, но она мне тогда показалась чуть ли не королевским пиром. Боги, с какой жадностью я впивался зубами в свежее мясо, чувствуя, как его сок стекает по губам и подбородку! С каким остервенением набрасывался на хрустящие овощи и с какой жаждой цедил каждый глоток сока! Клянусь, в тот миг я выглядел, словно варвар с северных гор, дорвавшийся до пищи после недельной голодовки.

– Ты ведь с земли, да? – спросил чернявый рослый парень, владеющий боевым топором.

Он им орудовал, как повар ножом, – так быстро и так умело, что можно было только восхищаться. Кстати, с языком у меня все выправилось. Я уже нормально понимал и говорил без косности, хоть и с жутким акцентом. В момент, когда был задан вопрос, каждый из гладиаторов повернулся ко мне.

– Да, – кивнул я.

Понеслись шепотки и перегляды. Самый молодой, лет семнадцати на вид, умелец-фехтовальщик, орудующий бастардом на уровне с Константином, нынешним императором, которого я знал в бытность его принцем, вдруг блеснул глазами.

– А какая она, эта земля? – с жаром спросил он.

– Ну… – протянул я, прикидывая, что бы ответить, раз уж завязался разговор. – Большая.

– Больше, чем улица Цветов? – поинтересовался тучный, мощный шкаф, который в размахе плеч мог бы поспорить и с Тистом-Молчуном. В качестве оружия он использовал булаву.

Улица Цветов является центральной на острове, и именно по ней меня вели к арене. Так что такое сравнение заставило меня лишь улыбнуться.

– В тысячи раз.

Гладиаторы зависли, а потом засмеялись, стуча кубками по столу. Некоторые даже утирали слезы. Как я уже говорил, наутро на нас не оставалось ни следа от ран, полученных накануне, так что смех не вызывал боли. В общем-то, отсутствие телесных повреждений было единственным радующим меня обстоятельством.

– Так уж и в тысячи, – крякнул фехтовальщик.

– Скажу даже так. – Я понизил голос до таинственного шепота и чуть подался вперед. Народ прекратил смеяться и тоже пододвинулся. – Если ты встанешь на самом высоком пике самого высокого гребня, то, взглянув в любую из сторон света, так и не увидишь края. А если вздумаешь до него добраться пешком, то можешь потратить всю свою жизнь, но так и не дойдешь. Реки там столь огромные и бурные, что порой сметают целые города. Горы иногда изрыгают пламя, а озера полны соленой воды. Самые мелкие из них называются морями, но и они таких размеров, что в них уместились бы сотни островов вроде Териала. Самые огромные называются океанами, и конца им просто не существует.

– Не врешь? – уже с другими интонациями поинтересовался мальчишка.

– А смысл мне врать? – пожал я плечами, попивая сок. – Земля так огромна, что люди еще даже не всю ее исследовали.

В этот раз гладиаторы прониклись, и многие даже завистливо вздохнули. В этот миг я ощутил себя в довольно странной ситуации. Ведь все то время, что довелось провести на Ангадоре, я мечтал о том, как окажусь в долине Летающих Островов. Как пройдусь по здешним землям, как поднимусь над облаками и найду последних свободных людей. Но, как это часто бывает, мечта меня обманула и я так и не нашел здесь того, что искал. Здесь не было ни свободы, ни чего-либо еще, что грезилось мне ночами. Просто очередная сверкающая обертка.