Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

Настоящее издание вновь предоставляет русскоязычному читателю возможность вступить в волшебный мир Уильяма Морриса – и оставаться в нём сколь угодно долго. И, вернувшись в мир собственный, ещё не раз вспомнить о героях, что «жили, не зная стыда, и умерли, не зная страха».

Сказывают, будто во времена давно прошедшие под сенью могучего леса стояло поселение. Ютилось оно на краю небольшой долины, похожей на остров среди лесного моря: человеку, вставшему посредине, куда бы он ни посмотрел, горизонт закрывали деревья. Землю долины нельзя было назвать холмистой, на ней вздымались лишь низкие бугры, напоминавшие волны на поверхности быстрой и глубокой реки.

Место это со всех сторон окружал лес. Деревья, кронами уходившие в голубое небо, прижатые тесно друг к дружке, расступались лишь там, где протекала река, что разделяла долину и лес надвое. Ширины она была такой же, как Темза у Шина*[21] во время прилива, а её быстрое, бурное течение, закручивавшееся в частых водоворотах, говорило о том, что начало своё она берёт в горах, близких, но скрытых лесом и не видимых из долины. Берега её, покрытые крупными и мелкими камнями, были невысоки, всего в несколько футов – именно до этого уровня во время зимнего половодья* доходила вода.

Возникло это безлесное пространство не случайно: оба берега спешащей вдаль реки прекрасно подходили для поселений и путешествий, потому-то люди и создали здесь, посреди лесного моря, остров.

Много поколений назад предки жившего в долине народа овладели искусством ковки железа, и не было у них недостатка в железных и стальных предметах, будь то ремесленные орудия или оружие, годное для охоты и ратных дел. Тогда-то они и спустились вдоль реки, нашли это место и вырубили там лес. Но преданий о том, из каких земель изначально они пришли, не сохранилось; скорее всего, их родиной были долины гор, видневшихся на горизонте, или даже места ещё более далёкие, а может быть, и вовсе чужеземные.

Как бы то ни было, предки местного народа спустились сюда по реке или вдоль её берегов – на плотах или на телегах, верхом на конях и быках или пешком. Так или иначе, но они решили остаться именно здесь, а оставшись, заселили оба берега реки, сражаясь с лесом и тварями, в нём обитавшими, и год за годом отвоёвывая новую землю для пахоты и пастбищ.

Поселенцы рубили деревья и сжигали пни, чтобы на земле могла расти трава, годная в корм коровам, овцам и коням. Сдерживая зимние половодья, они по всей равнине прорывали каналы, уводя их далеко в дикий лес. Для переправы через них рубили лодки, в которых сплавлялись и вниз по течению реки, если это требовалось; вверх же тянули лодки волоком. В воды реки закидывали сети и удочки и вылавливали всё, что приносило течение, – будь то дерево или ещё что-нибудь, пригодное в хозяйстве, а песок мелководья промывали в поисках золота. Так река стала доброй помощницей, люди полюбили её и дали ей имя. Она звалась Темноводной, Сверкающей или Рекой Бранибора* – имена менялись вместе с тем, как одно поколение людей уступало место другому.

Так и жили эти люди посреди леса, расчищая землю и из года в год – много лет подряд – увеличивая свои владения. Каждую весну они выгоняли скот на новые пастбища, и трава на этих пастбищах, согретая солнцем, напоённая водой разлившейся реки, становилась всё слаще. В тот год, с которого начинается наше сказание, остров посреди леса превратился в чудесную приветливую долину, и не было на земле места прекрасней.

Но ещё задолго до того жившие здесь люди изучили искусство обработки земли, и вокруг их домов заколосились рожь и пшеница. Они хорошо управлялись с лопатой, а вскоре придумали и плуг. Пахотные земли разрастались, и никто не испытывал недостатка в хлебе.

Эта долина стала людям домом, и они, как могли (а труд их слишком долго описывать), налаживали свою жизнь. С самого начала это расчищенное место посреди леса называли Средней Маркой*. И следует знать, что, совершив путешествие длиною в полдня пути по берегу Реки Бранибора вверх по течению, можно было достичь долины, похожей на эту, – Верхней Марки, а вниз по течению – Нижней Марки. Все три долины населял один народ – люди Марки. Народ этот состоял из множества родов, или Домов, и члены каждого из них селились под одной крышей. В битву или на совет они приходили под своим знаменем, по которому их Дом отличали от других.

Домов таких в Средней Марке было много. Селились они и на западном, и на восточном берегах реки, текущей на север, но ближе к лесу, чтобы между их жилищами и рекой оставалось место для пахотных земель и пастбищ.

Сказание наше пойдёт об одном из таких Домов, чьи земли лежали на западном берегу реки, на пологом склоне холма, защищавшем от половодья. В сторону реки простиралась пашня, которую люди называли своей Кормилицей, как в то время всегда называли обработанную землю. За ней был прекрасный заливной луг, почти без кочек, спускавшийся уже до самых каменистых пляжей реки.

Люди, жившие там, принадлежали к Дому Вольфингов – с их знамён скалился волк, и волка же воины рисовали на груди, распознавая по нему павших в битве, с чьих тел мародёры успевали стащить одежду.

Бражный зал* Вольфингов Средней Марки стоял на вершине холма, того самого, о котором было сказано ранее. Позади него высился лес, впереди простиралось поле и текла река. В те дни все родичи жили под одной крышей, и у каждого было своё место, и каждому воздавали по заслугам. Не было тогда того деления на лучших и худших, что появилось позже, – все люди одной крови считались братьями, равными между собой. И всё же в домах их жили и невольники – пленённые в бою воины из чужого народа. Однако время от времени кого-нибудь из таких невольников люди Марки принимали в свой Дом, и тогда он становился их кровным братом.

Следует добавить также, что мужчины не могли жениться на женщинах своего Дома: для мужчин Вольфингов все женщины Дома Вольфингов были всё равно что сёстры. Женились же они на Гартингах и Элькингах, или на Берингах, или на женщинах из других Домов Марки, ведь те не были им так близки по крови, как сами Вольфинги. Это был закон, нарушить который не дерзал никто. Так жил этот народ, и таков был их вековой обычай.