Призраки дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон

Вот я и в синей комнате Хилл-хауса, вполголоса проговорила Элинор, хотя комната была самая настоящая и, вне всяких сомнений, действительно синяя: синие репсовые шторы на обоих окнах (они выходили на лужайку перед террасой), синий узорчатый ковер на полу; в ногах застеленной синим покрывалом кровати было сложено синее одеяло. Темные панели по стенам доходили до высоты плеча, дальше шли голубые обои с веночками из мелких синих цветов. Может быть, кто-то рассчитывал оживить синюю комнату Хилл-хауса хорошенькими обоями, не понимая, что в Хилл-хаусе такая надежда сразу испарится, оставив по себе лишь слабый намек, как еле слышный отзвук далекого рыдания… Элинор встряхнулась и оглядела комнату целиком. Некая ошибка планировки вносила мучительную диспропорцию, так что в одном направлении стена всегда казалась чуть длиннее, чем способен вынести глаз, а в другом – чуть короче, чем нужно, чтобы не почувствовать себя в западне. И здесь я должна спать? – подумала Элинор, не в силах в это поверить. Какие кошмары таятся в высоких углах? Какое дыхание необъяснимого страха коснется моих губ?.. Она снова встряхнулась. Очнись, Элинор, очнись…

Она открыла чемодан и, с блаженным облегчением сняв жесткие городские туфли, принялась распаковывать вещи. За этим стояло чисто женское подсознательное убеждение, что лучший способ успокоиться – сменить обувь на более удобную. Вчера, складывая чемодан, она собрала одежду, которая, на ее взгляд, должна подойти для уединенного загородного дома, и даже в последнюю минуту выскочила и купила – поражаясь собственной дерзости – две пары брюк. Элинор уже и не помнила, когда последний раз надевала брюки. Мама пришла бы в бешенство, думала она тогда, убирая покупку на дно чемодана, – по крайней мере, если мне не хватит смелости их надеть, никто и не узнает, что они у меня есть. Теперь, в Хилл-хаусе, они уже не казались такими новыми.

Элинор вытащила вещи небрежно, криво повесила платья на плечики, не глядя бросила брюки в нижний ящик комода с мраморной столешницей, а туфли – в угол большого гардероба. Взятые с собой книги уже не вызывали у нее энтузиазма; наверное, я так и так здесь надолго не задержусь, подумала она, закрывая пустой чемодан и ставя его в угол гардероба; за пять минут можно будет уложиться снова. Элинор поймала себя на том, что пытается поставить чемодан совершенно беззвучно, потом сообразила, что все это время ходит по комнате в одних чулках, боясь произвести хоть малейший шум, как будто тишина – непременное требование Хилл-хауса; ей вспомнилось, что миссис Дадли тоже ступает неслышно. Она замерла посреди комнаты, в давящей тишине, и подумала: я – маленькое существо, проглоченное чудищем, и оно ощущает в себе мое копошение. «Нет!» – сказала Элинор вслух, и слово эхом отразилось от стен и потолка. Она быстро прошла через комнату и раздвинула синие шторы, однако толстое стекло приглушало солнечный свет, а увидеть за ним можно было лишь крышу террасы и полоску газона перед крыльцом. Где-то внизу стоит автомобильчик, на котором можно отсюда уехать. Все пути ведут к свиданью; я здесь по собственному выбору. И тут она поняла, что боится пройти через комнату.

Элинор стояла спиной к окну, переводя взгляд с гардероба на комод, с комода на кровать и убеждая себя, что бояться нечего, когда далеко внизу хлопнула дверца автомобиля, затем послышались быстрые, почти танцующие шаги на веранде и – неожиданный, немыслимый – грохот дверного молотка. Ну вот, кто-то еще приехал, подумала Элинор, я больше не буду здесь одна. Почти со смехом она пробежала по комнате и через коридор, чтобы заглянуть с лестницы в вестибюль.

– Слава богу, вы здесь, – выдохнула она, вглядываясь в полумрак. – Слава богу, хоть одна живая душа!

Элинор без удивления поняла, что говорит так, будто миссис Дадли ее не слышит, хотя миссис Дадли стояла в вестибюле, прямая и бледная.

– Поднимайтесь сюда, – продолжала Элинор. – Вам придется самой нести свой чемодан.

Она запыхалась и говорила без умолку – облегчение прогнало всегдашнюю робость.

– Меня зовут Элинор Венс, и я так рада, что вы здесь!

– Я Теодора. Просто Теодора. И можно на ты. Этот кошмарный дом…

– Наверху не лучше. Идите сюда. Скажите ей, пусть поселит вас рядом со мной.

Теодора вслед за миссис Дадли поднялась по массивной лестнице, недоверчиво разглядывая витраж на площадке, мраморную вазу в нише, узорчатый ковер. Чемодан у нее был куда тяжелее, чем у Элинор, и куда шикарнее; Элинор, выступившая вперед, чтобы помочь новоприбывшей, порадовалась, что ее вещи благополучно убраны с глаз долой.

– Погодите, пока увидите спальни. Моя, думаю, прежде служила бальзамировочной.

– О таком доме я мечтала всю жизнь, – ответила Теодора. – Убежище, где можно остаться наедине со своими мыслями. Особенно если это мысли об убийстве, самоубийстве или…

– Зеленая комната, – холодно произнесла миссис Дадли, и Элинор с внезапной неприязнью почувствовала, что легкомысленные или критические отзывы о доме каким-то образом задевают экономку; может быть, она убеждена, что Хилл-хаус нас слышит, сказала себе Элинор и тут же пожалела о своем предположении. Наверное, она поежилась, потому что в следующий миг Теодора ласково, успокаивающе положила ей руку на плечо. Она прелесть, подумала Элинор, улыбаясь в ответ, ей не место в этом темном, тоскливом доме. Впрочем, мне тоже здесь не место, и вообще никому. И тут она рассмеялась, увидев, с каким выражением Теодора оглядывает зеленую комнату.

– Боже, – выдохнула та, искоса глядя на Элинор, – как очаровательно. Ну просто беседка.

– Обед будет стоять на буфете в столовой к шести часам ровно, – сказала миссис Дадли. – По тарелкам можете раскладывать сами. Посуду я уберу с утра. Завтрак я готовлю к девяти. Таковы мои условия.

– Ты напугана, – заметила Теодора, глядя на Элинор.

– Поддерживать в комнатах такой порядок, как вам хотелось бы, я не могу, а помощницу мне вы все равно не найдете. Я никому не прислуживаю. Я здесь работаю, но это не значит, что я стану кому-нибудь прислуживать.

– Это просто пока я думала, что буду здесь совсем одна, – ответила Элинор.

– После шести я ухожу, – продолжала миссис Дадли. – До того, как начнет смеркаться.

– Теперь я здесь, – сказала Теодора, – так что все хорошо.

– У нас общая ванная, – объявила Элинор невпопад. – Все спальни в точности одинаковые.

В комнате у Теодоры были зеленые репсовые шторы, зеленый плед на постели и такое же одеяло в ногах, обои с зелеными гирляндами, комод с мраморной столешницей и гардероб – в точности как у Элинор.

– В жизни не видела ничего ужаснее, – проговорила Элинор, почти срываясь на крик.

– Все как в лучших гостиницах, – объявила Теодора, – или в приличных летних лагерях для девочек.

– Я не задерживаюсь дотемна, – продолжала миссис Дадли.

– Если ночью будете кричать, никто не услышит, – пояснила Элинор. Поймав на себе вопросительный взгляд Теодоры, она поняла, что мертвой хваткой вцепилась в дверную ручку, поэтому тут же разжала пальцы и уверенно прошла через комнату. – Надо будет придумать, как открыть окна.