Брежнев. Генсек «золотого века» - Юрий Михайлович Чурбанов

О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.

Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Била неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал… И в этом шуме я услышал злой окрик:

— Ты что, оглох?! Давай руку!

Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно было в такой момент… Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня».

* * *

Напомним, кстати, что в сорок первом Брежнев был уже не молод, под тридцать пять, и на попечении его находились престарелая мать, жена, двое детей, другая родня. Вот как они жили в ту страдную пору, четыре года не видя сына, мужа и отца. Это опять со слов вдовы:

«Леня ушел на фронт прямо из обкома. В первые дни июля уехал. А мы остались. Через несколько дней приехал за пополнением уже в форме. В эти дни начали эвакуацию завода. Такая бомбежка была! От нашего дома недалеко мост через Днепр — его и бомбили! А все, что мимо, — по нам! Леня пришел прощаться, а тут такая бомбежка! Ужас! Он говорит: „Да у вас хуже, чем на фронте!“ Детей поцеловал, со мной попрощался и уехал! На четыре года уехал! У него не было военного образования, потому присвоили ему звание полковник, а так бы сразу генералом стал.

После его отъезда мы эвакуировались с обкомом. Долго ехали — несколько недель…

Поселили нас, несколько семей, в одной комнате. Мне досталась солдатская железная кровать. Еще у меня был коврик, им я закрывала окно, чтобы не дуло. И вот на этой кровати всей семьей спали — я, Галя и Юрочка, они валетом, а я рядом. На второй кровати жена Якова Ильича с ребенком. У противоположной стены еще две кровати стояли: жена секретаря обкома, а позднее генерала Грушевого с дочкой спали и ее мама с мальчиком. И все — в одной комнате! Четыре семьи и еще мама Лени. И так два года. Назад мы уехали в 1943 году. Как жили, как выжили — не знаю!

По сравнению с другими эвакуированными мы еще неплохо устроились: хоть и тесно, но все же, как говорится, крыша над головой. Аттестат был от Лени на 1000 рублей. Карточки на четыреста граммов хлеба каждому. К военторгу были прикреплены, паек получали — лапшу или вермишель. На разбавленном молоке варили нечто вроде супа. А лето подошло, легче стало — дикий лук, щавель зеленый, чеснок…

— А что Леонид Ильич писал, как он там воюет?

— О боях особенно не писал. Знали, что на Четвертом Украинском фронте в последнее время, у командующего генерала Петрова. А до этого — на Малой Земле, там тоже Иван Ефимович Петров командовал.

На Малой Земле, как мы позднее узнали, настоящий ад был, но Леня об этом — ни слова. Что взрыв был на корабле, что едва не погиб — тоже скрыл.

Иногда и месяц, и два не было писем. А потом сразу несколько. Мы все ему писали: и я, и мама, и дети. У нас была однообразная трудовая жизнь, но мы не жаловались, не хотели его расстраивать, понимали: им, фронтовикам, труднее. Мы не писали, что килограмм масла стоит тысячу рублей, хлеб — триста».

Вот так жила семья высокой сталинской номенклатуры. Кстати, единственная и любимая дочь самого Сталина, когда ее эвакуировали в Куйбышев, жила получше, конечно, но не намного. Здесь необходимо добавить, что в конце правления Брежнева номенклатура распустилась — по его немалой вине! Это так. Но ее прегрешения той поры, о которых потом так страстно вопили тогдашние «борцы с привилегиями» и будущие «приватизаторы», не идут ни в какое сравнение с тем кошмаром, который начался в нашей несчастной стране при последнем Генсеке и первом Президенте. События не повернешь вспять, но опыт из прошлого извлекать необходимо всем.

* * *

Ныне, по данным военных архивов, точно установлено, что Брежнев прослужил на своем посту в 18-й армии с 1 апреля 1943-го по 9 мая 1945 года. Войска армии участвовали в десантной операции в Крыму, освобождая Керчь, с боями прошли по Правобережной Украине, затем через Венгрию и Польшу вошли в Чехословакию, где и встретили День Победы. Брежнев вместе со штабом армии передвигался на запад. Служба его тянулась так же однообразно, как, впрочем, и в других политотделах: собрания, заседания, награждения, перемещения по служебной лестнице подчиненных, многочисленные отчеты. С начальством он, как всегда, ладил, с подчиненными оставался доброжелательным, не кричал, как иные, все шло у него благополучно. И вот 2 ноября 1944 года он получает звание генерал-майора.

Повторим, что это самая общая картина его военно-политический деятельности. Однако въедливый Волкогонов, направив своих помощников в архив, разыскал и опубликовал любопытный документ. Вот он:

«Полковой комиссар ПУРККА Верхорубов, проверяя политработу в 18-й армии, написал в составленной им характеристике: „Черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева — весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник. К людям относится не одинаково ровно. Склонен иметь любимчиков?“»

Выразительная характеристика, ничего не скажешь! Явно хорошо разбирался в людях этот самый неведомый истории Верхорубов. И что Брежнев прежде всего «хозяйственник», а не политический деятель, и что не любит «черновой работы» — в точку попал: даже служебные документы читать затруднялся, позже ему их зачитывали вслух, а он, бывало, подремывал. И совсем уж точно про любимчиков. Одна история со Щелоковым-металлургом, а потом министром, доктором экономических наук и ворюгой, одна эта долголетняя брежневская любовь чего стоит. И таких любимчиков, большого или малого масштаба, за долгую жизнь Брежнева было множество, к ним еще не раз вернемся.

После самого окончания войны Брежневу опять крупно повезло: 12 мая 1945 года он назначен