Миллион решений для жизни. Ключ к вашему успеху - Мирзакарим Норбеков

Ради чего я живу?

Ради чего я живу?

Ради чего я живу?

Ради чего я живу?

Ради чего я живу?

Ради чего я живу?

А таких страниц еще знаете, сколько?

А теперь самое главное: где найти ответы на эти вопросы?

Если у вас на все есть готовые ответы, наштампованные до вас, полученные от добрых советчиков, из умных книг, из чужого опыта, значит, вы постигли «истину» и можете спокойно закрыть книжку. Нам не о чем говорить. Общаясь с «замороженным», я почему-то испытываю некоторый дискомфорт.

А вот если ответов нет, то интересно понять, почему.

Просто:

- истине нельзя научить;

- истина не дается готовой;

- истина постигается как непередаваемый, непостижимый умом личный опыт.

Мои родимые! Могу ли сейчас пригласить вас на коротенькую прогулку?

Давайте отойдем в сторонку лет на тридцать. Прогуляемся по захудалому поселку с грязными улицами, старательно приветствуя ногами произведения табуна облезлых кур-саперов.

Войдем в дом с облупленной штукатуркой. Посидим среди опрятных сопливых ребятишек, на лицах которых появились первые рекламные угри.

Послушаем непонятное философствование стариков, так просто и обычно одетых. Они настолько просты, что, встретив их на улице, не обращая внимания, пройдешь мимо...

...Они говорили такие удивительные, странные и несуразные вещи, которые никак не соответствовали ни этой облупленной штукатурке, ни этим их застиранным сорочкам с бахромой на манжетах.

От них исходило непонятное величие и доброе могущество, их шутки вызывали вокруг постоянное веселье.

Одним словом, толпа клоунов и юмористов. Они рассказывали о таких невероятных, невообразимых, немыслимых возможностях человека.

Даже мне, пятнадцатилетнему юноше, жившему в мире фантазий и максимализма, все это казалось сказками для малышей.

И так же, как и остальные, сидел, ковыряя в носу, ожидая, когда же все это закончится. Одновременно выдумывал, изобретал убедительные для своего дяди аргументы в пользу того, почему я должен учиться в столице.

А на самом деле просто хотелось в город. Не было желания оставаться в этой дыре, где нет широких улиц, по которым вечно куда-то несутся толпы людей с умными лицами. Где нет того воздуха, которым дышат герои из телевизора.

Какому юноше не хочется оказаться в среде студентов, особенно если их до сих пор видел только в кино?!

Мечтал попасть туда, где моя фантазия рисовала жизнь с романтикой.

А мой покойный дядя, мир праху его, о котором я вслед за старшими привык думать, что в голове у него чуточку «вассалом алейкум», упорно твердил про какую-то школу:

- Право и возможность учиться в этой школе - есть великая награда Создателя.

Потом сравнивал его высокопарные речи с реальной жизнью: с немытым со времен динозавров чайником на керосинке, с деревянным вагончиком на колесах, стоявшим у входа на территорию маленькой строительной конторы, где дядя жил и работал сторожем.

Мои мысли противоречили друг другу. Только через много лет я понял, что этим старикам глубоко наплевать, где и кем работать, как выглядеть, потому что они знают, кто есть владыка истинного благосостояния.

Меня удивило, что в этой чисто узбекской деревне вдруг оказались вместе украинцы, узбеки, евреи - и все говорят об одном Боге. Чувствовал, что они так давно знают друг друга, будто вместе росли, и теперь привязаны друг к другу, словно близнецы.

Они говорили о каком-то тайном могуществе, но я-то смотрел на все через экран телевизора. Невзрачная, неброская внешняя сторона их жизни не вызывала желания подражать.

Тогда, в тот памятный день тридцать лет назад, сидели двадцать два Наставника. По одному на двух-трех кандидатов в ученики. И мы сдавали какой-то экзамен, смысл которого я понял только через много лет.

Вы уже знаете, почему мне меньше всего хотелось туда. Но меня с треском... приняли.

На следующий день нас собрали и сказали:

- Сыновья, сегодня вы в необычной школе. Какая школа лучше: обычная, в которой большие и светлые классы, спортзалы, множество приборов и пособий, много детей и знающих людей - ваших педагогов, или эта?

В вашем возрасте мы пошли бы в ту школу. Там вы будете изучать физику, математику, читать стихи и поэмы. Там все ясно, все расставлено по местам. Потом пойдете в институты, станете инженерами, конструкторами, будете строить города.

А в этой школе все будет очень трудно, непонятно и в вашем представлении мы вряд ли можем соревноваться с той школой.

Потом спрашивали, кто кем хочет стать. Я сказал: «Авиаконструктором». Меня похвалили:

- Молодец!

И еще сказали:

- Сто лет назад мы остановили работу школы, чтобы древние знания не попали в руки недостойных людей. Через двадцать лет ваши знания, ваша сила, ваши возможности понадобятся людям. Вы - первые наши ласточки.

Потом поинтересовались:

- Путешествовать любите?

Ну, все, конечно:

- Да-а, лю-юбим!

- В нашей школе, - говорят, - тоже много классов, но они не на разных этажах находятся, а на разных континентах. Вы сейчас не в школе, а в классе сидите, а школа разбросана по всему миру. И пока будете из класса в класс переходить, придется вам весь мир объехать.

Это они такую удочку забрасывали. Ведь в каждом юноше живет великий романтик, великий путешественник. Помните себя? А поездить, действительно, пришлось немало.

- Каждая школа гордится своими выпускниками. Наша школа существует с давних времен и дала миру многих великих Учителей, великих Пророков.

Она дала миру три религии. Наши Мастера - ученики нашей школы - их тысячи и тысячи: Омар Хайям, Навои, Фирдоуси, Руми.

- Сейчас, - они дали каждому по тетрадке, - напишите свои желания: что хочется изучать, кем хочется быть, как хочется жить. А через десять лет прочтете.

И мы сидели по углам и сочиняли свои мечты.

И хихикали: «Во дают! Десять лет! Это же целая вечность!»

А в этом году, родимые мои, передо мной лежат три тетради. Потому что в этой школе учусь уже тридцать лет. Читал свои разновозрастные мечты в инфракрасном свете собственного смущения. Читал одним глазом, засунув голову от стыда глубоко под мышку.

- Сыновья, - они тогда сказали, - сегодня у вас последний шанс еще раз обдумать свой путь в жизни. Хорошенько обдумайте.

Мы знаем, какой выбор вы сделаете. Но наша традиция требует, чтобы мы вас спросили. Тогда в будущем, вспоминая об этом, вы будете уверены, что сами выбрали этот путь.