Божьи слёзы - Станислав Борисович Малозёмов

заходил. Мы сегодня тоже в город едем. Но там я её не найду. Да и зачем отвлекать от праздника? Ну, чао!

Они отошли далеко от магазина, в переулок, по сторонам которого росли огромные тополя и закрывали собой часть неба и верхушки домов. Сели на бревно. Ветром повалило старый тополь. Посидели немного молча. Потом Лёня достал из-под телогрейки дрель, которая лежала в магазине. Порылся за пазухой да небрежным движением руки, какие делают приезжающие в Семёновку гастролёры-фокусники, извлёк смятый в комок шерстяной спортивный костюм.

Витюша онемел и глядел не на вещи, а на друга так, будто случайно в просёлке знакомом встретил привидение и чуток струхнул.

– Ты не писай в туман и в штаны, – улыбнулся Лёня. – Для государства дрель и костюм – тьфу. Вот если бы мы прокатный стан или ГРЭС  стимзили – то да. Урон стране и всей экономике. А мы на трассе дрель за полцены продадим, костюмчик тоже и нам хватит не только на билеты. В номере люкс можем неделю кантоваться в Зарайске. Пока с работы в  общагу не устроят.

– Лёнчик, я за жизнь гвоздя не украл с машдвора, – закашлялся Витюша, подпрыгнул над бревном и стал суетливо ходить туда – обратно. – А кроме нас и тётки никого в магазине не было. И если Люба заявит Хохлову, то нам вместо работы в Зарайске тоже трезвая жизнь катит. Но на зоне. Года три корячиться тебе «в четверке» общего режима за такую кражу. А я не воровал.

– Дубина ты, Витюша, – засмеялся чистым детским смехом друг.– Она их что, каждый день пересчитывает? Там вон сколько барахла. Вот будет у них инвентаризация – тогда, может, заметят, что дрели и костюма не хватает. А когда она будет, инвентаризация? Да мож через полгода…Нас Хохлов в Зарайске искать и не подумает. Он участковый деревни Семёновка. Кто его туда пустит? Ну, а ты не трухай. Если что, то я один всё взял. Ты и не знаешь сейчас. И потом не будешь знать. Я тебя сдавать не собираюсь. Тиснуть дрель с костюмом – чисто моя задумка и моё исполнение, понял?

– Ладно, – успокоился Витюша. – Может, и не заметят ничего. Всякого -разного, правда, и не пересчитать в промтоварном. Тогда давай бегом на трассу. Пихнём добро и в кассу за билетами.

На обочине шоссе торчали они часа два, не меньше. Машины  некоторые останавливались, но товар никто не покупал. В магазине дрель стоила двадцать три рубля, костюм – одиннадцать. Предлагали за тринадцать и за шесть.

– Надо ещё скинуть, – Лёня потёр шею докрасна. – За эти деньги  не возьмут. Они в городе, видно, столько и стоят. У нас подороже. Облпотребкооперация. Наценка, видно, увесистая. Витюша кивнул, а ещё через полчаса один мужик на «двадцать первой волге» взял всё за десять рублей. Шли мужики обратно молча. Кашляли, курили и плевали в стороны.

– Билеты туда будут нам стоить шесть рублей, – сказал Лёня с отвращением в хриплом голосе. – В гостиницу мы уже не попадём. Ночевать на вокзале не пойдёт. Подберут как бездомных бичей. В городе мусора – не как наш Хохлов. Там волки натуральные. В парке спать – холодно уже. Да и зима через пару дней. А там у тебя день рожденья. Где мы его отметим? В Зарайском КПЗ как тунеядцы бездомные?

Брели они по деревне никуда. Переходили с улицы на улицу, а на одной из них, которая почти возле околицы, свистнул им из-за забора своего Мишка Леший. Фамилия у него такая была. Но когда он где-то её называл, все поначалу смеялись. Думали, что он шутник – любитель розыгрышей. Вид у Мишки был аккуратный, лицо красивое, ростом вынесло его за метр девяносто. Добрый был мужик, но, как и половина мужского населения – спивался. Работал комбайнером. А у них все дела – с августа по октябрь. Остальное время швыряй куда сможешь. Кто-то Мишку подтянул к забегаловке «Колосок». Там он большую часть жизни своей сорокалетней и гробил.

– Ребятишки, – подошел Леший. – В тошниловке слух кинули, будто вы насовсем валите в Зарайск и завязываете с бухлом насовсем.

– Не трёп это, – пожал ему руку Витюша.– Керосинить бросаем и едем. Там нас один большой человек определит на работу и общагу дадут. Хватит пропивать остаток здоровья. У меня вон печень прихватывает, Лёню сердце и почки беспокоят. А пить перестанем – всё и пройдёт. Да и врачи в городе пошибче нашего Анатольевича, который на все руки мастер. Всё лечит, блин! Бывает такое?

– Меня с собой заберите. Сдохну я скоро. – Миша взмолился и руки лодочками на груди сложил. – Не могу больше. Жена тоже ушла с детьми. Ем не пойми что, где и когда. Дома нет ничего. Возьмёте? Я ведь пригожусь. Никто вас, к примеру, не обидит. Мне ж,окаянному олуху, даже арматуру узлом завязать – развлекуха. В цирке могу выступать. Бычка годовалого на плечи поднимаю. Кто вас при мне тронет?

– Да без проблем, – Витюша потянулся вверх и обнял Мишку за шею. – Только у нас денег пока нет. Вот набрали десятку. Её не хватит.

– Найдём деньги, – Леший широко улыбался. Сто рублей через три дня гарантирую. Хватит на первое время.

– А с этой десяткой что делать? – спросил себя Лёня.

– Надо обдумать наше новое начинание до тонкостей, – сказал твёрдо Витюша. – Идём к Алику. Там в углу встанем и всё обговорим.

В тошниловке встретили их радостно. Народу ещё до обеда набралось под завязку.

– Пока на жизнь в Зарайске денег не набрали. – Крикнул всем Лёня.

– А на пиво с самогоном наскребёте? – спросил дружески Вова Сурнин, гора мышц, которого спиртное не брало. Огромный, красивый, здоровый.

– А на это дело припасли маленько! – ответил важно Лёня и достал десятку.

– Я вам больше здесь спать не разрешаю, – мирно сказал Алик. Мужики замахали руками, что означало: «мы и сами не останемся»

Шнырь Павлик Нехлюдов, молодой, пропитый до полупрозрачности, был мальчиком тридцати лет на побегушках. Он взял десятку, развернул кепку козырьком назад и вылетел из «Колоска»

Ночевали друзья у Витюши в сарае на сене – подстилке для коровы.Сама корова Дунька легла возле жердей, отгородивших её от курятника и калитки из штакетника. Ключ от двери дома Витюша под крыльцом в этот раз не нашел. А ломать дверь или окна – не было ни желания, ни сил.

Леший во сне говорил и размахивал ногами. Лёня спал как убитый четко в центр лба. А Витюша метался, часто выползал во двор. Его рвало, голова разбухла как прокисшая, плохо