База 211 - Алла Дымовская

– Что, черт возьми, здесь произошло? – выкрикнул он в пустоту.

– Надо бы поближе подойти и поглядеть, – предложил с кормы Марвитц.

Сэм так и поступил. Малым ходом, отталкивая багром от днища катера металлические обломки и куски дерева, они подошли на расстояние десятка футов от жерла тоннеля.

– Смотрите, слева по борту. Будто бы футбольный мяч? Или каменный осколок? Нет, это вряд ли, раз на плаву. Ну-ка… – Сэм склонился к воде, чтобы подхватить рукой заинтересовавший его предмет.

– Не надо! Ох, не тронь! – предупредительно завопил во всю глотку Марвитц, уже все увидевший, и неподдельный ужас прозвучал в его крике.

Но Медведь не успел с предупреждением – Сэм подхватил из воды непонятный корявый шар. Тот повис в его пальцах на каких-то скользких, светлых нитях, крутнулся вокруг своей оси. Сэм, позабыв про авторитет и командные полномочия, выданные им самому себе, заорал, как в кошмарном сне, непроизвольным жестом отвращения швырнул круглый предмет обратно в воду. Теперь шар плавал обратной стороной вверх, и каждый из пассажиров катера мог увидеть воочию и признать в нем оторванную человеческую голову. С пустыми окровавленными глазницами, в багрово-черных ожогах, только светлые волосы непонятно как уцелели и сохранили свой цвет, отмывшись в прозрачной воде.

Они наскоро причалили, не подбирая ничего более из волн, в полном молчании, словно боялись вызвать опасных призраков. Дверь они, конечно, нашли открытой. И во второй бункер тоже. Вот откуда взялись мотосани!.. Сэм заговорил первым:

– Он привязал к шлюпке наш плот. А на плот взгромоздил санки. Но Бога ради, зачем? – спросил он у Марвитца, хотя не рассчитывал получить ответ.

– Давай лучше в жилой пещере посмотрим, что и как? – здраво предложил ему Медведь.

– А это ваш конструктор там… плавал? – шепотом спросила Тили.

– Он. Больше некому. Мы последние остались, – печально произнес Сэм. – Потом все же надо будет похоронить по-человечески. Хотя бы голову.

А в обитаемом бункере они нашли… Правда, особенно искать не пришлось. Бумажный, чуть тронутый желтизной лист из запасов Ховена лежал на самом видном месте – посреди общей комнаты на табурете, придавленный справочником по спецификации дизельных двигателей. Сэм рванул записку к себе. Если к кому и мог обращаться в последний раз Бохман, то только к своему изобретателю-компаньону. Немного сбивчивый текст, видно, мысли у Вилли путались, но суть произошедшего стала Сэму ясна.

«Дражайший мой Смит. Прошу прощения за панибратство, но я такой, ничего не поделаешь. Пишу это письмо, если вдруг вы вернетесь прежде меня. Так не ищите, иначе можете все испортить. Дожидайтесь в терпении и стройте планы на будущее. А мой собственный план прост. Как это раньше не пришло в мою голову? И даже в ваши гениальные мозги, мой лейтенант и командир! Все дело именно в скорости, это же ясно, как простейшие начала арифметики. Не вдвое быстрей, а на порядок, дабы преодолеть критическую точку! Вместо того чтобы с осторожностью ковылять по норе до заградительного барьера, долой страховку и самый полный вперед! Мотосани, если выжать до конца газ, смогут дать вполне приличное ускорение. И тогда, чтобы прорваться к загадке пещеры, потребуются жалкие секунды. Уж простите, любезный мой соперник и компаньон, дожидаться вас не буду. Оттого, что не хочу. Должны же какие-то лавры достаться и мне. Как первооткрывателю. Впрочем, вру. Мне чертовски стыдно, и лучше сказать об этом в письме, чем после лично признаваться, глядя вам в глаза. В чистые и безгрешные, как у христосика! К вам, Смит, не липнет грех, даже когда у вас вместо молитвенника в руке автомат. А я распустил нюни. И главное, по кому? По Великому Лео, по арлекину в мундире! Но я докажу вам, что я не баба. Что ничего не боюсь. Что смысл моей жизни в моих руках, и к нему я сейчас устремляюсь. Вы, дорогой мой британский обалдуй, готовьте встречу и не жалейте спирта. Конечно, если все же вернетесь раньше меня. А если нет, то и послания моего, само собой, не найдете.

P.S. Кстати, как вам русская обортняшка? Ничего себе? Ну, так себе и оставьте. Довольно уж вам жить монахом! Иначе, клянусь на Евангелии от Великого Вернера фон Брауна, отобью у вас девчонку! Пока-пока!!!»

– Вилли все же полез в тоннель. Сам. А меня не дождался, – сказал Сэм, обращаясь одновременно и к Медведю, и к русской Матильде. Они оба терпеливо слушали, стоя рядом чуть ли не на вытяжку, пока Сэм читал письмо. – Бедный. Бедный! Он понятия не имел, с чем имеет дело!

– Наш Вилли в одиночку полез в «драконью нору»? На санях? – переспросил с потешно обескураженным видом Марвитц. – Нельзя его было оставлять одного. Малый совсем ку-ку! Вот и докукукался. Дракон его и съел.

– Почти так, – согласился с ним Сэм.

Говорить что-либо еще он не видел смысла. Он так устал от потерь и несчастий, не с неба свалившихся, а сотворенных людьми, его окружавшими. И гибель Бохмана даже не вызвала особенно острой и болезненной тоски, потому что уже он пережил и Волка, и Эрнста, и малышку Гуди, и многих других, и, наверное, совсем разучился чувствовать горе. К реальности вернул его звонкий, почти детский голос.

– Но вы сказали, будто приятель ваш понятия не имел, с чем имеет дело. В этой вашей драконьей берлоге? – полюбопытствовала Матильда. Она не слишком была огорчена, она совсем не знала Вилли, но вот напугана – да! – А вы имеете понятие?

– Не бойся, здесь безопасно. Вообще везде безопасно, если самому не лезть на рожон, – успокоил ее тревоги Сэм. – А понятие как раз я имею. Давно подозревал, теперь, кажется, даже уверен. Хотя тут ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

Потом Сэм сбросил мокрую куртку и тяжелые от снега сапоги, завалился на нижние нары отдыхать. Ничего делать ему сейчас не хотелось. И Медведь, видимо, понял это, оставил его в покое. Потащил за собой девчонку:

– Пошли, пошли. Согрею тебе ведро воды. Смотри, какой колтун на голове, хоть сейчас стриги тебя налысо, – ворчал он по дороге.

– Попробуй только, фашист! Я тебе глаза выцарапаю, – щерилась в ответ Матильда, – прислужник империалистов и врагов народа!

– Какого это народа я враг? Твоего, что ли? Совсем рехнулась! То-то и оно, коммунизм этот кого хошь до скорбного дома доведет. Надо же, враг народа! Да я и в пределах ваших сроду не был. И не испекли еще тот крендель, который бы меня заманил! – ругался на нее Марвитц.

Так они и ушли, и в приоткрытую дверь камбуза еще долго была слышна их идеологическая перебранка с весьма комическим оттенком. Но Сэм не особенно вникал. Напротив, если бы кто посторонний случайно подслушал обрывочные слова, время от времени слетавшие с его уст, то при небольшой доли сообразительности смог бы извлечь для себя кое-что любопытное.

– Скорость метеоритного потока… Если она относительна… А потом учесть отклонение, наверняка в одной плоскости… система управления, скорее всего, повреждена, или сбилась настройка… тогда… тогда… если защитное излучение включено… Нужно было делать все наоборот… Мертвый механизм, корректировка в заданных параметрах… Н-да…