Тринадцатый Койот - Кристофер Триана

и выпрыгнул из седла. Он вытащил свой "Вессон" из ножен, но пуля в плече заставила его напрячься, когда он попытался прижать к нему приклад винтовки. Он тоже отбросил свой живой щит, но его продавщица выжила в этой битве. Она свернулась клубком на снегу, дрожала и хныкала, ее глаза запали в глазницы, багровые от синяков, бессонницы и того безумия, из которого не возвращаются. Вместо того чтобы проявить милосердие и пристрелить ее, Гленн выпрыгнул из седла и использовал ее как посадочную опору. Женщина застонала, когда дыхание покинуло ее, и что-то в ее спине хрустнуло, и этот звук доставил Глену удовольствие.

Он потерял свой любимый пистолет, когда маршал стрелял в него, поэтому он пополнил кобуру запасным револьвером, который хранил в седельной сумке. Пуля просвистела мимо него. Он помчался, держа в руках поводья мустанга, направил его в переулок и привязал там. Хайрам оставил лошадь на произвол судьбы, но она осталась в переулке, ожидая своего хозяина. Телега и гроб были брошены.

Хайрам прижался спиной к стене станции, чтобы избежать огня убийцы с крыши. Гленн подошел к нему.

Хайрам усмехнулся. "Думаешь, это наш парень там, наверху? Тот, кто не согласен со стаей?"

"Думаю".

"Очень трусливо прятаться на крыше. Это не по-койотски — играть в безопасности."

"Он не в безопасности".

Гленн разбил окно прикладом своей винтовки, выбил осколки стекла, закинул винтовку в дом и забрался внутрь. В здании станции было темно, тусклый свет позднего декабрьского полудня рисовал тени на стенах. Каждый угол таил в себе угрозу, каждый дверной проем был опасен, как вход в медвежью пещеру. Снаружи Хайрам отошел от стены в бесплодной попытке выстрелить в снайпера.

Когда Гленн поднялся на ноги, из темноты выскочила когтистая лапа и схватила его за горло. Пуля, застрявшая в шее, выскочила и упала на пол, а Гленн схватился за запястье того, кто его душил. Все, что он мог видеть, — это кровавый блеск волчьих глаз.

Он понюхал воздух. "Ты!"

Давно потерянный брат Гленна наклонился ближе.

Лютер Бирн постарел, его лицо было измождено многими трагедиями, кожа была цвета камня каньона. Его бараний чуб длинный, с пробивающейся сединой. Но его волчий род нельзя было перепутать, как бы далеко он ни ушел от стаи. В кармане Глена сердце Джаспера заколотилось, разъяренное присутствием несогласного.

Гленн сказал: "Пятнадцать лет, эй, Лютер?"

Он отряхнулся, и Бирн достал свой кольт, прицелился.

"Лучше не берись за железку у бедра", — сказал Бирн.

Клыки Гленна поднялись вверх. "Смелый разговор для человека, который прячется во время перестрелки. Твои друзья могли бы использовать тебя там".

"Они мне не друзья".

"О, точно. Оказывается, ты всегда любил предавать своих друзей, не так ли?" Гленн выплюнул последнюю каплю крови изо рта, рана на шее уже затянулась, образовалась рубцовая ткань. "Или ты просто забыл дорогу обратно в стаю все эти годы?"

"У меня хорошая память".

"Почему, Лютер? Почему? Черт, ты был одним из высокопоставленных членов этой стаи. Ты тринадцатый Койот, черт возьми. Подумай о всех тех, кого ты мог бы возглавить. После тебя их было много, почти пятьдесят за эти годы".

"Теперь вас осталось пятеро".

Снег залетал в открытое окно под порывами ветра.

"Мы потеряли не мало Койотов", — сказал Гленн. "После смерти Джаспера некоторые ребята не очень-то обрадовались тому, что я взял на себя командование. Можно сказать, у нас была гражданская война".

Бирн ухмыльнулся. " Немного братства."

"Поэтому ты ушел, Лютер? А?" Гленн наклонил голову, как собака, ожидающая спускового крючка. "Наша стая недостаточно хороша для тебя?"

"Наверное, я больше не хотел ездить с кучкой ублюдков и хладнокровных убийц".

"Ну и болтун же ты, сукин сын-убийца".Гленн хохотал. "Черт, я видел, как ты сжигал заживо мужчин, женщин и детей только потому, что хотел посмотреть, как горит церковный дом. Я видел, как ты заставлял трахаться с большим количеством женщин, которые пытались вырваться из-под твоих ног".

Бирн кивнул. "Это было до того, как я стал контролировать себя, контролировать ее."

"Бык. Я думаю, ты просто пожелтел. У тебя какой-то нарыв, который врос в тебя, как у лошади, у которой что-то застряло между шкурой и седлом. Этот нарыв — твое тщеславие, Лютер. Ты думаешь, что ты слишком хорош, чтобы быть тем, кем ты был рожден, что ты можешь искупить свою вину. Но койот всегда остается койотом. Вместо того, чтобы позволить этому нарыву гноиться, ты должен был прижечь его. Пресечь его в зародыше, пока он не погубил тебя".

"Я не испорчен. Это ты скоро умрешь".

Сердце Джаспера шипело в кармане Глена, нашептывая ему о струйках черного дыма, которые просачивались в его поры. Теперь он знал правду, подтверждая свои подозрения.

"Ты имеешь в виду, как ты убил последнего лидера Койотов?" — спросил он.

Лицо Бирна дернулось, но он ничего не сказал.

"После всего, что дал тебе Джаспер, ты предал и убил его?"

"Все, что этот старый ублюдок дал мне, это проклятие".

" Бычок на то и бычок! Молю тебя, зачем ты это сделал?" Он обнажил клыки, в его горле нарастал рык. "Это было колдовство, не так ли — черное джу-джу? Джаспер наконец нашел его, но ты хотел забрать его себе. Только ты был слишком слаб, чтобы принять его в свою трусливую душу. Сила этого просто оставила бы тебя скрюченным в луже собственной мочи. Не так ли, Лютер?"

Бирн нажал на курок своего "Кольта". "Я не хотел этого, но я также не мог позволить ему взять это. Может, я и кровавый, низкий, убивающий сукин сын, но это не значит, что я хочу открыть врата ада".

Гленн наклонился, возбужденно улыбаясь. "Оно настолько мощное? Расскажи мне, я должен знать".

"Сейчас это не имеет значения".

"Как в аду."

Окно взорвалось.

* * *

Когда оборотень врезался в здание станции, Гленн схватился за пистолет Бирна, и тот выстрелил, попав Гленну в живот, но не замедлив его движения. Бирн