Друиды - Морган Лливелин

довольна своей жизнью, даже с запахом от нас она уже смирилась.

Прозвучало неожиданно.

— О каком запахе она говорит?

— Ну, как же! Это из-за нашей еды. Помнишь, еще Рикс объяснял, что его, как римлянина, кормили чесноком, чтобы сильнее был?

Я с удивлением воззрился на него. Вот уж никогда не думал, что Лакуту оскорбляет мой запах!

Уже второй Бейтейн я проводил в роли Хранителя Рощи. Я видел, как Тарвос с Лакуту с удовольствием разыгрывали древний ритуал, в котором невеста убегает, а жених преследует и, наконец, ловит ее. Как они вскидывают руки в жестах единения и благодарения. В этом году в Рощу пришли многие пары. Воздух пах весной и звенел от песен. Мы всегда были поющим народом.

После болезни Лакуту сильно похудела, в ее черных волосах появились седые пряди. Но в тот день она выглядела чуть ли не моложе многих девушек. Ее черные глаза, похожие на две маслины, горели от возбуждения, когда Тарвос брал ее за руку.

Лакуту не входила ни в один клан, и наши женщины сообща соорудили ей свадебный наряд. Ее одели в пышную накидку из мягкой шерсти, светлым облаком оттенившую ее оливковую кожу. Длинную юбку украшали яркие красно-синие узоры, на ногах — короткие сапожки из окрашенной телячьей кожи. Но самым главным в ее наряде был подаренный мной пояс, заказанный у Гобана Саора.

— Пусть он будет дороже тех денег, которые я за нее отдал, — сказал я мастеру. — Это будет ее приданое от меня.

Во время танца с Тарвосом вокруг праздничного дерева золото и серебро широкого пояса так сверкали на солнце, что женщины, наблюдавшие за новобрачными, вскрикивали от восторга и зависти.

Может быть, Лакуту действительно была египтянкой. Я так никогда этого и не узнал. Но когда она танцевала под деревом, мне даже не приходили в голову мысли о другом народе. Я видел только Лакуту, одну из нас. Часть целого. Тарвосу никогда не догадаться, как я завидовал ему в тот день.

В круговороте сезонов, прошедших с последнего Белтейна, когда я взял Бригу на берегу реки, нам с тех пор больше не представилось ни единой возможности побыть наедине, достичь взаимопонимания, необходимого для начала совместной жизни. В Роще я выполнял обязанности главного друида, наставлял новичков; в форте люди приходили к моей двери в любое время дня и ночи, спрашивая совета или прося магической помощи. В таких условиях трудно рассчитывать на завоевание такой непростой женщины, как Брига. Она действительно была совершенно непредсказуемой. Другие женщины убегали, давали себя поймать и тогда уже становились постоянной наградой своему мужчине. Брига, будучи однажды пойманной, так и осталась независимой. Как-то раз мне удалось улучить момент и попробовать обнять ее. Она легко уклонилась от моих рук.

— Брига, что не так? — удивился я.

— Я не могу, Айнвар! Не хочу связывать себя...

Я был сбит с толку.

— Да почему же? Я молодой, сильный, здоровый... У меня высокое положение в племени...

— Ты не понимаешь, — ответила она так тихо, что я едва услышал. — Я помню, каково это — падать в муку страдания, как в бездонную черную яму. Она хуже небытия. Я была в этой яме. Я никогда туда не вернусь. Я долго думала об этом. Ты же сам заставлял нас думать. И я поняла, что единственный способ никогда больше не попадать в яму — никогда не любить кого бы то ни было, ни к кому не привязываться, тогда я не буду страдать, потеряв дорогих мне людей. — Она гордо вздернула подбородок и выпрямила спину, как истинная дочь вождя.

Ирония заключалась в том, что я знал ответ, опровергавший ее соображения.

— Никто никогда не умирает, Брига. Ты не потеряла тех, кого любила, их дух бессмертен. Смерть — это просто эпизод долгой жизни.

— Да знаю я! — пренебрежительно отмахнулась она.

Мои легковесные слова не рассеяли мрак ее черной ямы. Она не хотела отказываться от своего страха. Нужны были какие-то более веские доказательства бессмертия души, иначе не удавалось преодолеть неверие, глубоко проникшее в ее плоть и кровь. Это обязательно случится, когда она станет членом Ордена, когда ближе познакомится с Потусторонним миром. Но пока время не пришло. И даже я, Хранитель Рощи, не мог его приблизить. Я мог лишь учить ее, готовить к вступлению в Орден и надеяться.

Поэтому на этот раз мы не танцевали вокруг праздничного дерева. Я стоял в тени дубов и задумчиво смотрел на нее из-под капюшона, а она смеялась и хлопала в ладоши с другими друидами, наблюдая за танцующими парами. Гордость не позволила подойти к ней и после того, как танец завершился, и пары попадали на землю, сплетаясь в объятиях. Кое-кто из друидов традиционно поддержал новобрачных, но не я. Я так и остался в стороне, гордый и несчастный в своем одиночестве.

Подойди кто-нибудь к Бриге, коснись ее, и я бы убил соплеменника на месте. Никто не подошел. Видно, ее гордый вид и царственная осанка отпугивали желающих. А я порадовался, что она дочь вождя.

Праздник закончился. Верцингеторикс ждал меня. С Тарвосом и небольшим конвоем мы отправились в земли арвернов. В Галлии не стоило путешествовать без оружия даже главному друиду. В наших землях завелись хищники.

Еще перед уходом меня отвел в сторону старый Граннус.

— Ты уверен, что сейчас стоит покидать племя? — озабоченно спросил он. — Зачем тебе к арвернам, да еще в такое время?

— Ты сомневаешься в мудрости Хранителя Рощи? — ровным тоном спросил я.

— Я сомневаюсь в том, мудро ли сейчас оставлять своих людей надолго. Я старик, — добавил он голосом, тонким, как пенка на закипающем молоке, — но у возраста есть свои права. Я могу спрашивать кого угодно и о чем угодно.

— Я делаю это ради племени, Граннус. Для карнутов сейчас полезнее всего, чтобы я всеми силами поддержал Верцингеторикса.

Граннус качал головой.

— Ты напрасно надеешься, что арвернец или кто-нибудь еще сможет объединить племена. Молодежи свойственно мечтать о несбыточном.

— Граннус, ты забыл, что мечтают только молодые. Когда мечты оставляют человека, это значит, что к нему пришла старость. Ты опасаешься, что я оставляю Рощу без Хранителя? Это не так. Вместо меня будет человек, которому я полностью доверяю, который сумеет и служить и защитить Рощу телом