Быть драконом - Андрей Стерхов

— Это что же за случаи такие?

— Есть, Егор, такие вещи, ради которых можно дышло повернуть. Не много их, но они есть. Дружба, к примеру.

Я замахал руками.

— Нафиг-нафиг! Не, надо мне таких жертв. Сам справлюсь. Раньше справлялся, и сейчас справлюсь.

Архипыч одобрительно крякнул (другого, мол, от тебя, паря, и не ждал), но тут же попытался навязать мне услуги по другой линии:

— Может, тогда помочь с «Фартом»? В лёгкую ситуацию разрулим. А, дракон?

— И про это уже знаешь?

— Работа такая, — развёл он руками.

Я проследил взглядом за матово блеснувшим перстнем с каплеобразным солитером и сказал:

— Завидная работа.

— Завидная, но геморройная. Ну так что? Помочь?

— Не надо.

Архипыч где-то с минуту, наверное, молчал, а потом сказал, делая вид, что внимательно рассматривает гравюру с обезьяной:

— Адвоката Ащеулова вчера в нашу профильную лечебницу пристраивал. Жалкое зрелище. Ты, дракон, немало в нём дырок понаделал.

— Всего одну, — ткнул я в потолок указательным пальцем.

Оказалось, Архипыч имел в виду совсем другое.

— Я про дырки в его представлениях о реальности, — пояснил он. — Видел бы ты его, когда мы его на коррекцию везли. Глаза на выкате, рот перекошен, слюни до колен, бормочет про какие-то оживающие предметы и исчезающих людей.

«Вот он чем озаботился, — подумалось мне. — Тем, что слухи по городу пойдут, и что слухи эти достигнут критической массы. А то — „дружба, положено, не положено, ля-ля, фа-фа“. Зачем так издалека?»

Вытащив из пачки сигарету, я прикурил и через пару затяжек сказал:

— Понимаю, Серёга, что вам работёнки подкинул, но я этих придурков к себе не приглашал, сами пришли. С них и спрос.

— А кто спорит? С них. Но ты, Егор, того… Переборщил малость. — И тут Архипыч, наконец, сказал то, ради чего пришёл и ради чего затеял весь этот разговор: — Знаю, что вам, драконом, закон не писан, но ты уж постарайся в следующий раз как-нибудь поделикатнее, что ли.

— И кто же мне это говорит?! — возмутился я. — Мать Тереза?

— Нет, не мать Тереза. — Он поднял на меня свой тяжёлый, полный многих знаний и многих печалей взгляд. — Не мать Тереза, но старый, тёртый, видавший виды кондотьер.

Я недовольно покачал головой и, вдавив сигарету в пепельницу, с твёрдостью в голосе произнёс:

— С придурками я, Серёга, цацкаться не нанимался. С полудурками ещё куда ни шло, а с придурками — уволь.

После этого моего категоричного заявления Архипыч вздохнул. Видно было, что эта тема ему неприятна и что чувствует он себя неловко. Но он должен был сказать мне всё, что должен был сказать. И он сказал.

— Егор, ты пойми, я на тебя не наезжаю, твои дела — это твои дела. Просто я хочу, чтобы на вверенной мне территории всё было тип-топ. Это наш город, нет спору, но кроме нас тут живут и непосвящённые. Хотя и грешные, но люди. Люди, а не манекены. Давай это учитывать. Давай не будем превращать город в филиал преисподней.

Не люблю, когда на меня пытаются намордник нацепить. Сидел бы передо мной какой-нибудь незнакомый бугор, послал бы я его куда подальше. Но это был Архипыч, с которым мы полпуда соли вместе съели и ещё полпуда съедим, поэтому не стал я строить козью морду, взял себя в кулак и, помятуя шестьдесят четвёртое правило дракона: «Когда дуют северные ветры, строй не щиты, а мельницы», пообещал:

— Ладно, Серёга, я всё понял. Постараюсь быть белым и пушистым. Не думаю, что будет просто, но постараюсь.

— Вот и ладушки, — обрадовался Архипыч, вытер руки салфеткой, разлил водку и, поднимая свою рюмку, предложил: — А давай как-нибудь, Егор, смотаемся вместе на рыбалку. — Он мечтательно закатил глаза. — Я такие места на Тёплых озёрах знаю — закачаешься. Таймень там — во!

И раскинул руки в завиральном рыбацком жесте, расплескав водку из рюмки.

— Поживём, увидим, — расплывчато сказал я, стукнул своей рюмкой о его и быстро выпил под случившийся звон.

Архипыч тоже выпил и, потянувшись за яблоком, посетовал:

— Не вытянешь тебя из города, Егор, будто на привязи…

И осёкся.

Оставил яблоко там, где лежало, и заткнул себе рот куриной ногой.

Мне иногда кажется, что Архипыч догадывается о том, что на самом деле делаю я в этом городе. У него и раньше случались двусмысленные оговорки и красноречивые умолчания, из них я и сделал вывод: что-то знает. Возможно, некоторым молотобойцам по статусу положено знать о Тайниках. Не всем, конечно, и не всё, а только начальникам, и в части касающейся. Но так это на самом деле или нет, я никогда у Архипыча не уточнял. Впрочем, и он меня ни о чём, что имело бы отношение к Тайнику, никогда не расспрашивал.

Я не уточняю, он не расспрашивает — и это правильно, поскольку при таком раскладе, никто никого случайно не подставит.

О том, что один из нас подставит другого преднамеренно, даже и думать не хочется.

Расставив все точки над «ё», мы какое-то время молча и сосредоточенно ели, потом Архипыч, заговорщически подмигнув, разлил по третьей. Только выпить на этот раз не пришлось: едва подняли рюмки, чей-то густой баритон энергично пропел из кармана его тёртой кожанки: «Вы нам только шепните, мы на помощь придём». Кондотьер, отреагировав на этот забавный рингтон, быстро извлёк телефон, выслушал чей-то короткий доклад, чертыхнулся и стал выбираться из-за стола.

— Что — труба зовёт? — догадался я.

Он хмуро обронил:

— Зомби какой-то левый в Медоварихе объявился. — Кинул на стол несколько купюр, сказал: — Если что, Егор, знаешь, как найти.

И тут же исчез.

Так быстро ушёл через Запредельное, что я даже попрощаться не успел, лишь успел запоздало подумать: «Зомби нужно вешать на верёвке от колокола, — по-другому фиг угомонишь».

А через пять минут после того, как ушёл кондотьер, в кабаке появился Воронцов.

— Наконец-то, — сказал я, когда он сел на ещё неостывший стул.

Вампир прижал руку к груди.

— Извини, Егор, на службе запарка.

— У вас всегда запарка.

— Твоя правда.

У него действительно был весьма озабоченный вид. Впрочем, у него всегда такой вид. И взгляд у него всегда один и тот же — взгляд, в котором присутствует немыслимая смесь тоски, вызова, настороженности и вины. Типичный вампирский взгляд.

Взгляд-то типичный, только, справедливости ради надо сказать, Воронцов не совсем обычный вампир. Вот уж что нет, то нет. Афанасий Воронцов — вампир, обладающий незаурядной степенью самоконтроля.

Надо знать вампиров, чтобы понять, какая воля нужна, что бы ни разу (с ума сойти — ни разу!) не выпить своего «донора» до дна. Я знаю природу вампиров, и понимаю — Воронцов очень волевой парень. Очень. Не представляю, но догадываюсь, насколько ему трудно. Ведь почему вурдалаки убивают? Не от большого голода, как думают некоторые. И не от свирепого нрава, как показывают в кино. Всё гораздо сложнее. Дело в том, в результате «контакта» между кровососом и его жертвой устанавливается крепчайшая ментальная связь, поддерживать которую невероятно тяжело. Нормальный вампир, облегчая себе дальнейшее существование, поступает просто — рубит это кровное родство на корню. А вот Воронцов из тех редких упырей, которые поступают иначе. Не прерывая связи, он до упора несёт всю тяжесть человеческого бытия и тем самым берёт часть чужих страданий на себя. За что ему мои пять и уважуха.