Грани сна - Дмитрий Калюжный

Пётр Кузьмич оказался вообще хорошим дядькой: умным, весёлым. Из разговоров с ним Лавр всё-таки сделал некоторые полезные выводы. Клетки мозга, по мнению специалистов, приспосабливаются к химическим, механическим и электрическим факторам среды. И такое их поведение может в итоге приводить к возникновению новых клеточных структур – они формируется, пока не начнут выполнять приспособительные функции в новых условиях.

Вот бы где копнуть!.. Но, несмотря на обилие в лабораториях института макротомов и микротомов, термостатов и прочего оборудования, изучать возникновение таких новых клеточных образований было нечем. Да и теории толком не было.

Ветрова учёные разговоры утомляли. Он в них не встревал, ограничиваясь фиксаций результатов. Зато по окончании занятий с удовольствием обсуждал с Лавром международную политику. Например, о захвате Австрии Гитлером.

– Англичане-то с французами помалкивают! – говорил он. – У них получается, что это не Германия захватила Австрию, а объединились немцы с немцами. Вроде так и надо. А по сути, это начало движения на восток, любимый германский дранг нах Остен. Если не так, то почему, чёрт возьми, они не объединяются со швейцарскими немцами?

Чаще всего Ветров поминал виконта Галифакса. Возможно потому, что чувствовал себя как бы причастным к его назначению министром иностранных дел. В марте 1938 года он возмущался, что «наш мерзавец» поддержал присоединение Австрии к нацистской Германии, а в сентябре стал напирать на роль Галифакса в Мюнхенском сговоре, по итогам которого Германия оккупировала Чехословакию.

– И заметь, – горячился он, – западные демократии и в этом случае оправдали нападение на Чехословакию тем, что объединились немцы рейха с немцами Судетской области. Они их нарочно объединяют против нас!

То, что произошло в тот день в Темпоральной лаборатории секретной службы МИД Великобритании с двумя старейшими её сотрудниками, было событием неожиданным, но, в общем, не экстраординарным. Эти два тайвера, из тех, кто с самого начала создавал лабораторию вместе с доктором Гуцем, а именно полковник Хакет и о. Мелехций, с разницей в несколько минут сомлели, потом вдруг оживились, и оказалось, они только что вернулись из прошлого. Хотя именно отсюда их никто в прошлое и не отправлял.

Такие «возвращения» хоть и редко, но случались, и даже получили специальное название: outcrowding[102], исходя из того, что сотрудник «возвращался» с новыми знаниями, а его прежняя личность при этом вытеснялась в тайные глубины мозга. Зато «вернувшийся» мог рассказать, что он сделал, и как изменилась история!

Первым «вернулся» о. Мелехций и сразу велел хватать полковника Хакета и класть его на кушетку. Оказавшийся свидетелем происходящего технический администратор лаборатории Сэмюэль Бронсон подтвердил его указание; в итоге Хакет был изловлен силами персонала и уложен в операторском кабинете. Он пытался вырваться – но тут уж ничего не поделаешь: никому ещё не удавалось надуть природу, в соответствии с неведомыми законами которой в голову его вместо памяти здешнего Хакета вселилась память какого-то другого Хакета.

Отец Мелехций поначалу всех удивил. Обычно тихий, скромный, старающийся быть максимально незаметным, на этот раз он вёл себя, как большой начальник.

– Найдите Джона Смита! – приказал он. Потом стал сыпать другими именами, уверяя, что все эти никому здесь неизвестные люди должны прямо сейчас вернуться из тайвинга.

– Где доктор Гуц? – продолжал выдвигать требования о. Мелехций, а не получив вразумительного ответа, недовольно нахмурился. Впрочем, с появлением директора лаборатории – доктора Глостера, и руководителя группы историков профессора Биркетта он быстро оценил административный расклад и опять стал тихим и незаметным.

Зато Хакет, едва встав с кушетки, позволил себе громогласно комментировать всё, что видел, и неостроумно шутить. Прежде всего, прицепился к директору лаборатории.

– Доктор Глостер! – закричал он. – Как я рад видеть вас живым!

– Спасибо, – удивился директор.

– Да, знаю, вы скажете, что мёртвым я вас не видел. Но в прошлый раз, если честно, вас вообще никто не видел. Мы вас не нашли ни в Англии, ни в Уэльсе, и вообще нигде! Даже в Ирландии, представляете? Вместо вас директором был этот гусь Биркетт! А потом директором назначили генерала Френча! – и он с широченной улыбкой стал поднимать руку, чтобы указать на о. Мелехция. Тот мгновенно схватил его руку, дёрнул, и стальным голосом приказал заткнуться, чем опять вызвал удивление собравшихся в операторской комнате сотрудников. Хакет же немедленно сменил тему своих воплей:

– Почему я не вижу новых коллег? Куда делись наши драгоценные … … [цензура: аборигены]? Англоафриканцы, индийцы и прочие арабы? Куда вы их спрятали, Биркетт? – и с этими словами стал заглядывать под столы и открывать дверцы шкафов.

– Вы, видимо, сошли с ума, – высокомерно проскрипел Биркетт. – Я вызову вам врача.

– Врачиху, Биркетт! Даму! И пятерых медсестёр! А если их нет, то у вас, разумеется, припасены здесь, для пущего мультикультурализма, несколько геев.

– Полковник! – умиротворяюще прожурчал доктор Глостер. – У вас шок после outcrowding’a. Вы слишком долго жили в диких местах.

Затем он обратился к о. Мелехцию:

– Кстати, в каких диких местах вы обитали на этот раз, отче?

– В Ленинграде, – сообщил тот.

– Вот как! А наш друг, полковник Хакет?

– Там же.

– А где он расположен, этот… Ленинград?

– В России, – дал справку профессор Биркетт. – Нам он известен, как Санкт-Петербург. А когда-то город называли Ленинградом в честь вождя Владимира Ульянова.

Молодые сотрудники притихли, поражённые тем странным фактом, что в честь Владимира город Петра называли Ленинградом. Биркетт воспользовался наступившей тишиной и попенял Хакету:

– Вы, как всегда, полковник, не учитываете, сколь крепки в нашей стране традиции. В лаборатории с первых дней её создания работают только британцы! И только мужчины. Мы чтим традиции!

– Да? Интересно. А я наблюдаю новую традицию: каждый раз вы меняете свои взгляды на традиции. Помню, совсем недавно вы обожали … … [цензура: разноцветных людей]. Обязательно отражу это в своём отчёте.

– А я наблюдаю, Хакет, что вы с каждым тайвингом всё хуже формулируете свои утверждения. Вы пользуетесь ненаучными категориями: «каждый раз», «в прошлый раз». Что за младенческий лепет? Вам бы следовало придерживаться научных определений, принятых в Темпоральной лаборатории!

– Cad е́ seo?[103] – каркнул полковник.

Биркетт пояснил:

– Вы сказали, что доктор Глостер исчезал из реальности. Когда? В какой версии истории? В её первой или второй вариации? А в какой модификации этих вариаций я придерживался иных взглядов на традиции?.. Вы обязаны быть точным!