Повеса - Мэри Джо Патни

— Я все понимаю, но не будь дурочкой, дорогая. Благодари Бога за то, что тебе повезло, и пользуйся этим, — нахмурилась миссис Геральд. — Все, отправляйся к себе.

Застенчиво кивнув Элис, Джилли осторожно встала и вышла из комнаты.

— Миссис Геральд, неужели эта девушка беременна? Она же сама еще ребенок! — сдвинув брови, спросила Элис, когда за горничной закрылась дверь.

— Да. Разве вы об этом не слышали? — Экономка принялась собирать с пола осколки разбитого тазика. — Знаете, я сама нисколько этого не одобряю, но не могу не заметить, что мистеру Дэвенпорту делает честь то, что он ее не выгнал. Большинство джентльменов в таких случаях нисколько не заботятся о дальнейшей судьбе глупых девиц вроде Джилли. — Миссис Геральд выпрямилась. — Я пришлю кого-нибудь из девушек закончить уборку, — добавила она и выскользнула за дверь.

Элис почувствовала себя так, словно ее ударили в живот. Значит, тогда ночью из спальни Дэвенпорта вышла Джилли. Мало того, Джилли забеременела. Элис понимала, что удивляться тут совершенно нечему, беременность и роды были вполне естественными последствиями физической близости между мужчиной и женщиной. Казалось бы, у Элис не было никаких оснований чувствовать себя так, будто ее предали. Но никакие логические доводы не могли избавить ее от этого ощущения. Плохо понимая, что делает, Элис онемевшими пальцами сняла с себя влажную от пота рубашку и надела чистую. Прежде чем выйти из спальни, ей надо было хоть немного оправиться от полученного удара — в противном случае лишь слепой бы не заметил, что она чем-то расстроена.

Присев на краешек кровати, Элис попыталась сосредоточиться и понять, что же ее так больно задело. Через некоторое время ей это удалось.

Она любила Реджи — вот в чем было дело. Любила такого, каким он был, со всеми его достоинствами и очевидными недостатками. Непонятно было лишь одно — каким образом ей так долго удавалось это скрывать от самой себя.

Наверное, так было легче, именно поэтому она внушала себе, что Дэвенпорт — лишь удобный объект для фантазий и грез, которые тревожили ее по ночам. Но в действительности дело обстояло иначе. Да, конечно, ее влекло к нему больше, чем к любому другому мужчине. Но ведь он еще и обращался с ней как с равной. Уважительно относился к ее мнению, прислушивался к советам. Временами он подтрунивал над ней, но именно это подтрунивание помогло проявиться тем качествам, которые были похоронены где-то на самом дне ее души. Наконец, он одарил ее тем, что так редко выпадало на ее долю, — своей дружбой.

Какое же жалкое, должно быть, зрелище являла она собой — старая дева, которую не устраивают одни лишь дружеские отношения! Ей, видите ли, хотелось, чтобы порочный и циничный мужчина словно по мановению волшебной палочки превратился в прекрасного принца, поклялся ей в вечной любви и предложил руку и сердце — и, разумеется, никогда в жизни даже не посмотрел бы больше ни на одну женщину, кроме нее.

Все это было не более чем глупыми мечтами. В реальности же Реджи спал с горничной, которая от него забеременела, а в Элис видел женщину только тогда, когда надирался как сапожник.

Элис старалась отогнать причинявшие ей боль мысли. К ней возвращалось спасительное чувство собственного достоинства. Она могла примириться с тем, что ее считали особой мужеподобной и эксцентричной, но не намерена была выставлять себя на посмешище перед кем бы то ни было — а уж тем более перед Реджи. Ему была нужна не очередная любовница, а друг — что ж, она любит его, но будет ему другом. В конце концов, дружба — это все же лучше, чем ничего. Впрочем Элис догадывалась, что ей скорее всего придется очень нелегко.

Распространившиеся среди прислуги слухи о том, что Джилли плохо себя чувствует, быстро дошли до Мака Купера. У него как раз выдалось свободное время, и Мак нарвал в саду букет цветов и, поставив в вазу, отнес в мансарду.

Джилли лежала, закрыв глаза, на узкой кровати. Ее каштановые волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Мак тихонько поставил вазу с цветами на туалетный столик и повернулся, чтобы уйти.

Однако прежде чем он успел шагнуть за порог, Джилли открыла глаза. Маку очень хотелось, чтобы усталые морщинки на ее лице разгладились, но он понимал, что это не может произойти так быстро.

— Не беспокойтесь, я сейчас уйду, — сказал он мягким, успокаивающим тоном. — Я просто принес вам цветы. Спите.

— Вообще-то я не спала. — Джилли увидела цветы, и в ее карих глазах вспыхнуло радостное удивление. — Большое спасибо, мистер Купер. Мне никто никогда не дарил цветов.

— В этом нет ничего особенного, — пробормотал Мак, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, есть. — Девушка посмотрела ему в глаза. — Когда вы стали приглашать меня пойти погулять и дарить мне маленькие подарки, я думала, вы хотите со мной переспать, но вы ни разу не намекнули на это. — Губы Джилли горько искривились. — Добрая половина мужчин в этом имении предлагали мне переспать с ними. Всем известно, что я за птица.

Купер давно ждал, когда ему представится подобный случай, и потому, пододвинув к себе стул, оседлал его, опершись локтями на спинку.

— Они просто не знают, что вы за человек. А я знаю. Поэтому-то и не позволял себе ничего лишнего.

— Я что-то не понимаю, — произнесла Джилли с мягким дорсетским акцентом.

Мак нахмурился.

— Если раз в жизни вы допустили ошибку, это вовсе не значит, что вы непорядочная женщина. Я так понимаю, вы любили того парня. К сожалению, он оказался слишком глуп, чтобы понять, какое счастье ему привалило.

Джилли закрыла глаза, из-под смеженных век потекли слезы.

— Простите, в последнее время я очень часто плачу, — дрожащим голосом проговорила она. — Почему вы так добры ко мне?

Купер помедлил, раздумывая над ответом.

— Вы мне нравитесь, — просто сказал он наконец. — И еще потому, — дальнейшее далось ему с большим трудом, — что мне, пожалуй, пора подыскать себе жену.

Карие глаза девушки распахнулись от изумления:

— Вы… вы хотите жениться на мне?

Ее реакция задела Мака.

— Что в этом странного? — спросил он слегка обиженным тоном. — Не такая уж плохая партия.

— О нет, я имела в виду совсем не это, — поправилась Джилли. — Я хотела сказать, что вы — лондонский джентльмен, а я — какая-то жалкая провинциалка. Вы — камердинер хозяина, а я — простая горничная. К тому же беременная горничная. С какой стати вам на мне жениться? Вы можете найти себе кого-нибудь получше.

Куперу было очень трудно разобраться в хитросплетении тех чувств, которые вызывала у него Джилли, — здесь были и нежность, и стремление ее поддержать и защитить, и обыкновенное мужское желание.

— Вы очень красивая и умная девушка, и у вас доброе сердце. Я с самого начала обратил на вас внимание. И потом… понимаете, вам, как мне кажется, нужен мужчина, — сказал он, тщательно обдумывая каждое слово, и тут же, чувствуя себя неловко под пытливым взглядом карих глаз, добавил: