Сунь Укун — Царь обезьян - У Чэнъэнь

Она достала из рукава золотое лезвие, выбрила оборотню макушку, а из оставшихся волос заплела три косички, как заплетают детям.

Потом богиня произнесла заклинание, мечи отделились от тела оборотня, и он оказался целым и невредимым, но тут он вновь схватил свою пику, ринулся на богиню и заорал:

– Нет силы, которая смогла бы меня усмирить, не желаю я быть монахом!

Тогда богиня вынула из рукава золотой обруч, произнесла заклинание, и на месте одного обруча появилось целых пять.

Один обруч обхватил шею оборотня, второй – правую руку, третий – левую руку, четвертый – правую ногу, пятый – левую ногу.

После этого богиня произнесла заклинание, и оборотень от боли стал кататься по земле. Он дергал себя за уши, хватался за шею.

Если хотите узнать, как все же был обращен на Путь Истины оборотень Красный Младенец, прочтите следующую главу.

повествующая о том, как дракон Черной реки захватил монаха и как сын царя Западного моря усмирил дракона

Итак, оборотень катался по земле, пока богиня не перестала читать заклинание. Затем он встал, выпрямился и увидел, что на шее, на руках и на ногах у него золотые обручи, которые и причиняли ему боль. Он попытался освободиться от них, но понял, что это невозможно: их нельзя было даже сдвинуть с места, будто они вросли в тело.

– Оборотень усмирен, – сказала богиня, – но им все еще владеют злые помыслы. Я заставлю его пройти до горы Лоцзяшань, на каждом шагу совершая поклон. Лишь тогда он будет обращен на Путь Истины. Ты же отправляйся в пещеру за учителем.

Сунь Укун поклонился богине и поспешил к пещере Огненных облаков, где томился его учитель.

Шасэн уже потерял всякую надежду на возвращение Сунь Укуна, когда тот вдруг перед ним появился.

Они вместе переправились через горный поток, ринулись в пещеру, перебили всех до единого оборотней и освободили Чжу Бацзе и учителя. Затем они устроили роскошную трапезу, после чего снова двинулись в путь.

Они шли уже больше месяца, когда однажды вдруг услышали оглушительный грохот. Казалось, низвергаются огромные потоки воды.

Сюаньцзан встревожился, а Сунь Укун принялся его успокаивать, говоря:

– Монаха ничто не должно тревожить, учитель. А вас постоянно одолевают суетные мысли и желания. Как же вы можете идти к Будде за священными книгами?

Беседуя, они не заметили, как подошли к широкой реке. Вода в реке была черного цвета.

Гряда за грядою катят валы,

Мутных волн череда.

Ни деревьев окрест,

Ни людского жилья,

Вода, словно тушь, черна.

Зверь не приходит на водопой —

пучина его страшит;

Смертельный ужас вселяет в птах

бескрайная водная ширь.

Рек и озер в Поднебесной не счесть,

много на свете морей,

Но только воды Черной реки

скрыты от глаз людей.

– Ученики мои, – спросил Сюаньцзан, слезая с коня, – отчего вода в этой реке такая черная?

– Сюда наверняка вылили огромный чан краски, – ответил Чжу Бацзе.

– А может быть, здесь мыли кисти и тушечницы? – сказал Шасэн.

– Нечего болтать глупости, – произнес Сунь Укун. – Давайте лучше подумаем, как переправить через реку учителя.

Вдруг они увидели лодку, а в ней человека и очень обрадовались.

– Эй, перевозчик! – заорал Шасэн. – Перевези нас на другой берег! Мы посланцы Танского владыки, идем в Индию за священными книгами.

Человек подогнал лодку к берегу, но она оказалась чересчур маленькой, в ней от силы могли уместиться двое.

– Я провожу учителя, – сказал Чжу Бацзе, – потом вернусь за конем и вещами, а вы оба можете сами переправиться через реку.

Учитель с Чжу Бацзе сели в лодку и поплыли к противоположному берегу. Но на середине реки волны были такими огромными, что поглотили суденышко, и оно вместе с путниками ушло под воду.

А надобно вам сказать, что бурю вызвал не кто иной, как лодочник, он был оборотнем этой реки.

– Мне сразу не понравился этот лодочник, – сказал Сунь Укун, когда лодка скрылась под водой. – Утонуть они не могли, Чжу Бацзе хорошо плавает и, уж конечно, спас бы учителя.

– Ты оставайся здесь, – промолвил Шасэн, – а я спущусь в реку, посмотрю, что случилось.

Сказав так, Шасэн разделся, потянулся, расправил руки, взял свой драгоценный посох и, рассекая волны, стремительно поплыл вперед. Вдруг совсем близко он услышал чей-то голос. Шасэн отплыл в сторону и стал озираться вокруг. Тут он увидел красивое строение и над входом надпись из восьми иероглифов: «Дворец духа Черной реки в долине Хэнъян». Шасэн затаился и стал прислушиваться.

– Вот уж повезло так повезло, – говорил оборотень, восседавший на почетном месте. – Не каждый день попадается такая добыча. Этого монаха я давно дожидаюсь. Кто отведает его мяса, станет бессмертным. Эй, ребятки, живо тащите сюда железный котел. Мы сварим обоих монахов, пригласим на пир моего дядюшку и всласть полакомимся.

Услышав это, Шасэн стал яростно колотить своим посохом по воротам и кричать:

– Эй вы, гнусные твари! Сейчас же освободите моего учителя – Танского монаха и брата Чжу Бацзе.

Перепуганные насмерть стражи стремглав бросились к своему повелителю и доложили:

– Беда! К воротам подошел какой-то монах, похожий на злодея, и изо всех сил стучит в ворота, требует, чтобы освободили какого-то там учителя и Чжу Бацзе.

Услышав это, оборотень приказал подать ему доспехи, взял в руки стальной хлыст и вышел. Вид у него был поистине грозный.

– Кто смеет стучать в мои ворота?! – крикнул оборотень.

– Ах ты, мерзкая тварь! – заорал Шасэн. – Сейчас же освободи моего учителя, тогда я сохраню тебе жизнь!

– Ну что же, давай померимся силами, – сказал оборотень. – Одолеешь меня в трех схватках – верну твоего учителя. Не одолеешь – и тебя заодно сварю. Не придется тебе идти на Запад.

И вот на дне реки между ними начался бой.

Уже раз тридцать сходились противники, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес.

«Надо выманить оборотня из воды, а там уже Сунь Укун его прикончит».

Решив так, Шасэн сделал вид, что промахнулся, и, волоча посох, бросился наутек. Но оборотень и не подумал пуститься за ним вдогонку, а вернулся к себе во дворец готовиться к пиру.

Шасэн между тем возвратился на берег и все по порядку рассказал Сунь Укуну, не преминув упомянуть о том, что оборотень собирается устроить пир и пригласить своего дядю, чтобы он полакомился мясом Танского монаха.

– Кто же он такой, этот оборотень? – выслушав Шасэна, спросил Сунь Укун.