Взлет и падение ДОДО - Николь Галланд

Аукционный дом располагался на Пятой авеню, за Центральным парком, неподалеку от Метрополитен-оперы. Район, где живут самые богатые люди, причем давным-давно. Когда мы вошли в заведение, у меня было приятное чувство, что мы обратились по адресу.

Наш экземпляр Массачусетской Псалтири был шестнадцатым и последним лотом. Первые пятнадцать ушли часа за два. Я выросла в семье, где чтили книги и старинные вещи, но ничего подобного в жизни не видела. Сейчас, когда я сидела в новом костюме «Лорд и Тейлор» (юбка и жакет), с ниткой лучших маминых жемчугов на шее, и смотрела, как богатые люди или их представители делают миллионные ставки на антиквариат, передо мной открывался мир, столь же непривычный, как те, в которые мы могли попасть через ОДЕК.

Массачусетская Псалтирь привлекла несколько серьезных коллекционеров, так что торг был впечатляющий. Цена мигом перемахнула через ожидаемые нами пять миллионов и устремилась вверх. Только когда она ушла за десять миллионов, участники начали выходить из игры. Теперь все свелось к дуэли между лос-анджелесским коллекционером, который с самого начала сидел в первом ряду, и мужчиной, который вошел и сел сзади незадолго до объявления последнего лота. Этот человек спокойно кивал аукционисту всякий раз, как лос-анджелесец повышал ставку, и в конце концов победил. Все длилось меньше минуты. Книга ушла за четырнадцать миллионов долларов.

Я думала, что выплата денег и передача книги произойдут позже с участием аукциониста, покупателя, адвокатов, банкиров и кого там еще. Однако когда торги закончились и зал опустел, человек, купивший Массачусетскую Псалтирь, прошел по проходу между рядами, убирая в карман мобильный, по которому только что разговаривал. Он был в безупречном сером костюме-тройке, то ли ультрамодном, то ли ретро. Лет за пятьдесят, подтянутый, очень ухоженный, но какой-то странный – бакенбарды много длиннее обычного, очки без оправы с тонированными стеклами, которые я приметила, еще когда он вошел. Я думала, это «хамелеоны», которые темнеют на свету, а в помещении скоро побледнеют. Однако они не изменились, и его глаза едва угадывались за серым тонированным стеклом.

Мы с Тристаном стояли в проходе, и он, поравнявшись с нами, сказал:

– Надеюсь, вы сможете уделить мне минутку.

Мы от изумления ничего не ответили, так что он обернулся с чуть озадаченным выражением:

– Я вас не задержу.

– Конечно, – ответил Тристан из вежливости, но я чувствовала его смущение. Мы изображали распорядителей «Ист-Хауз траста», нашей задачей было отдать книгу аукционисту, посмотреть, что произойдет, и уйти, а не вступать в общение. Через два часа у нас обратный рейс в Бостон, а после – обед с коллегами. Однако неприлично сбегать от человека, который только что отстегнул нам четырнадцать миллионов долларов, так что мы отошли в сторонку и стали ждать. Покупатель разговаривал с сотрудниками аукционного дома, а мы смотрели в окно на Центральный парк в желто-алом убранстве. Велосипедисты и гуляющие радовались свежей осенней погоде, служители парка сгребали сучья и опавшую листву.

– Прекрасный денек, не правда ли? – спросил покупатель, словно читая мои мысли.

Мы обернулись и увидели, что он идет к нам. В руке у него была Массачусетская Псалтирь, за которую он только что выложил четырнадцать миллионов долларов.

– Меня зовут Фредерик, – сообщил он. Затем небрежно сунул книгу под мышку, словно купленный в аэропорту дешевый роман, и протянул руку.

– Мел, – ответила я, раз уж мы сразу перешли на обращение по имени.

– Тристан, – сказал мой спутник.

Мы обменялись рукопожатиями. По-прежнему держа книгу под мышкой, он вытащил из кармана плаща пару дорогих кожаных перчаток и натянул их по пути к выходу. Тристан придержал дверь мне и ему. Машин почти не было, так что мы быстро перешли Пятую авеню и через несколько минут уже шли по парку.

– Где «Ист-Хауз траст» раздобыл этот великолепный экземпляр? – спросил Фредерик. Шел он быстро. Тристан без труда шагал в его темпе, а вот мне в одолженных туфлях на высоком каблуке приходилось семенить.

– Учитывая требование конфиденциальности со стороны доверителей, я позволю себе считать ваш вопрос риторическим, – ответил Тристан.

Фредерик остановился и посмотрел на нас:

– Он новый.

Мы оба вытаращили глаза, что явно его позабавило.

– Фонд, я хочу сказать. Учрежден всего неделю назад. О нет, я не про экземпляр. Он, безусловно, древний! – И Фредерик, вытащив книгу из-под мышки, с любопытством принялся листать страницы.

– Вы правы по обоим пунктам, Фредерик, – сказала я.

Мне странно было смотреть на эти страницы, потемневшие и покрытые пятнами от времени – ведь я видела их новыми всего несколько недель назад. Сказать по правде, я испытывала гордость. ДОДО, как я рассказывала, создавался кое-как, на коленке, временами все шло наперекосяк, случались непредвиденные трагедии. Но мы справились. Я побывала в прошлом. Много раз. Выполнила задание. Доказательство – прямо передо мной, в обтянутых перчатками руках Фредерика. И в огромной сумме на счету «Ист-Хауз траста».

Фредерик повернулся к нам спиной, чуточку невежливо, и пошел дальше. Он свернул с главной аллеи на дорожку, которая вилась в лесистой части парка. Мы пошли за ним, шурша палой листвой. Он сказал:

– Полагаю, вы скажете, что книгу отыскали где-нибудь на чердаке, и как только супруги Ист-Ода поняли ее ценность, они учредили фонд для разрешения финансовой стороны вопроса. Что ж, история звучит достаточно правдоподобно.

Мы с Тристаном, отстав на полшага, переглянулись. Фредерика было довольно плохо слышно, потому что мы приближались к бензиновому измельчителю, куда служители парка закидывали убранные ветки и листву; переработанная масса сыпалась в грузовик. Измельчитель громко тарахтел. Фредерик остановился неподалеку от него и снова повернулся к нам.

Я поняла. Вернее, я думала, что поняла. Он хочет поговорить с нами приватно, не боясь «жучков», потому и выбрал шумное место.

– Знаете ли вы что-нибудь о рынках? – спросил Фредерик. – Учитывая вашу профессиональную подготовку, доктор Мелисанда Стоукс и подполковник Тристан Лионс, думаю, вряд ли. О, вы иногда читаете деловой раздел «Нью-Йорк таймс» и, как люди образованные, имеете некоторые общие представления. Полагаю, я несколько больше смыслю в таких материях, поскольку они связаны с моей профессией.

– А какая у вас профессия, Фредерик? – спросил Тристан.

Фредерик вновь сунул книгу под мышку – меня раздражало, что он так обходится с ценнейшим древним артефактом. Ни один библиофил так бы не сделал. Освободив руки, Фредерик снял тонированные очки, сложил их и аккуратно убрал в нагрудный карман плаща. На мгновение он сощурился от яркого осеннего света, так что в углах глаз собрались морщинки. Моргнул раза два, затем сказал:

– Такая профессия, которая позволяет мне потратить четырнадцать миллионов на книгу.