Памятник крестоносцу - Арчибальд Кронин

Хотя этот добродушный толстяк отнюдь не был похож на сноба, однако он превыше всего ценил пригласительные карточки с золотым обрезом, которые время от времени присылали ему из состоятельных домов графства и благодаря которым он имел возможность небрежно заметить на следующий день в курительной комнате клуба Среднего Сассекса: «Вчера вечером… в замке Дитчли…» Поэтому он не только любил Клэр и восхищался ее красотой, но ее приглашения тешили его тщеславие. Когда, поговорив немного о том о сем, она завела речь об отделке Мемориального зала, это несколько озадачило его, как и ее просьба держать их беседу в тайне. Но он был не из тех, кто стремится докопаться до скрытых причин, лежащих в основе человеческих поступков, и потому, после минутного недоумения, решил: «Этот Десмонд… он ведь приходится двоюродным братом Джофри… сущий камень на шее у семьи… вот она и хочет ему помочь». Когда же Клэр упомянула о своем посещении настоятеля собора, Тринг и вовсе успокоился и, пообещав поговорить об ее просьбе со своими коллегами, налил ей еще чашку чая и пододвинул печенье.

Того, что сделала Клэр, было вполне достаточно. Тем не менее по пути домой она заехала еще в одно место — в Банк кафедрального собора и Южных графств, солидное, почтенное учреждение, где свыше сотни лет у Броутонов был свой счет. Управляющего Марка Саттона, который заседал в комиссии вместе с Трингом, перетянуть на свою сторону было совсем нетрудно. Худощавый, анемичный, маленький, типичный клерк в крахмальном воротничке и жестких манжетах, образец почтительного внимания к клиентам, он сразу решил, что нельзя упускать случай оказать услугу столь высокопоставленной даме и ценному клиенту. Он никому ничего не обещал и будет более чем счастлив поддержать ее кандидата.

До чего же все оказалось просто! Управляющий с поклонами проводил Клэр до дверей, и, выйдя из банка с радостным сознанием успешно выполненного дела, она поехала домой. Теперь, когда семена были посеяны, ей не терпелось увидеть, какие они принесут плоды. Прошло десять дней без всяких известий; наконец сегодня, вскоре после полудня, ей позвонил Тринг. Все прошло благополучно; правда, два члена комиссии, Шарп и Кордли, оказались довольно несговорчивыми, но им с Саттоном удалось провести свое решение. Десмонд должен предстать перед комиссией и, по ее одобрении, получить заказ.

Клэр не без чувства торжества выслушала это сообщение, подтверждавшее успех ее дипломатии. Надо немедленно сообщить обо всем Стефену. И вот, словно деревенская девушка, пришедшая на свидание, она с замирающим сердцем добрых полчаса вышагивала взад и вперед в душистой прохладе спускающихся сумерек, подстерегая Стефена у Лисьей заставы, а теперь шла с ним рядом и ни слова не могла вымолвить, не зная, с чего начать. Она действовала из самых высоких побуждений, ни одна недостойная мысль ни разу не пришла ей в голову, однако сейчас, волнуясь и дрожа, она вдруг почувствовала какую-то странную слабость, почти истому, ноги отказывались ей служить и сердце так билось, что больно было дышать. Внезапно из-за поворота дороги выскочила машина, ярко осветив путников своими фарами, — Клэр ахнула и ухватилась за руку Стефена.

— Какой-то чудак не умеет ездить, — заметил он.

В наступившей вслед за этим кромешной тьме они добрались до сторожки у входа в Броутоновское поместье, и Стефен остановился.

— Я не пойду дальше, Клэр.

— Почему? — она помедлила. — Джофри сегодня в городе… но он скоро должен вернуться.

Стефен покачал головой.

— Мы теперь рано ложимся. В шесть часов у нас уже ужин.

Предлог это был столь явно надуманный, что Клэр лишь острее почувствовала ложность своего положения. Ей вспомнились слова Джофри: «Я не потерплю, чтобы этот тип бывал у меня в доме. И если я его встречу, то даже не поклонюсь. Вся округа знает, что он отъявленный мерзавец». Возможно, поэтому Клэр и решила, что ей не следует дольше задерживаться со Стефеном.

— В таком случае спокойной ночи, Стефен, — пробормотала она. — Помните, что я верю а вас. Все может измениться гораздо раньше, чем вы думаете. — И она исчезла в тени подъездной аллеи.

Спустя час Стефен добрался, наконец, до Стилуотера; он проделал весь путь чуть ли не бегом, чтобы не опоздать к ужину. Дом настоятеля был необычно ярко освещен, и в холле Стефена нетерпеливо поджидала Каролина.

— Наконец-то! — в волнении воскликнула она. — Я думала, что ты никогда не придешь. Отец хочет видеть тебя немедленно.

Когда Стефен вошел в библиотеку, настоятель, шагавший взад и вперед по комнате, остановился и, с увлажненным взором подойдя к сыну, взял его за руку:

— Милый мальчик, сегодня в Чарминстере мне сообщили одну большую и совершенно неожиданную новость. — От волнения старик чуть не плакал. — Твоя кандидатура обсуждается в связи с отделкой нового Мемориального зала, и вполне возможно, что тебе поручат писать для него панно.

На следующий день, сразу после трех часов, в тесной канцелярии суда собрались четыре члена комиссии: контр-адмирал Тринг, Саттон, Джозеф Кордли и Арнольд Шарп; настоятель собора отсутствовал. Вскоре они вызвали Стефена, ожидавшего в соседней комнате.

Тринг, председатель комиссии, окинул вошедшего быстрым, но внимательным взглядом и с облегчением перевел дух: видимо, он ожидал увидеть нечто худшее. Правда, волосы и борода у этого молодого человека коротко подстрижены и держится он весьма независимо, но это, несомненно, джентльмен, одет аккуратно и скромно и вообще производит совсем не плохое впечатление. Стефена действительно уговорили снять свои неописуемые плисовые штаны, и Кэрри приготовила ему белую рубашку и один из старых темно-серых костюмов, который он носил, когда готовился стать священником, и который и сейчас еще вполне прилично сидел на нем.

— Добрый день, мистер Десмонд. Присядьте, пожалуйста. — Повинуясь жесту Тринга и чувствуя на себе взгляды всей комиссии, Стефен сел. — Вы, конечно, знаете, зачем мы вас пригласили, а потому перейдем прямо к делу. Речь у нас пойдет о Мемориальном зале. Мы хотим заказать для него пять панно, размером примерно шесть футов на четыре. Это должны быть благородные произведения, проникнутые сознанием героической и в то же время трагической цели, во имя которой мы воздвигаем это здание. Насколько мне известно, вы занимаетесь живописью уже немало лет, имеете несколько международных премий, выставлялись во многих крупных городах — словом, обладаете всеми данными для выполнения той работы, какая нам требуется.

— Я, конечно, постарался бы выполнить ее как можно лучше.

Наступила небольшая пауза, во время которой Стефен украдкой оглядел четырех мужчин, сидевших за длинным столом. Все чувства в нем были обострены до предела, и потому он сразу понял, что двое из них настроены к нему благожелательно, а двое — враждебно. И сейчас один из этих последних откашлялся — очевидно, готовясь что-то сказать. Это был Арнольд Шарп, стряпчий из Чарминстера, тощий, бесцветный человечек, с головой огурцом и маленькими, хитрыми, близко посаженными друг к другу глазками. Почувствовав, что Тринг поддерживает Стефена, он решил ополчиться на художника, главным образом потому, что, выйдя из самых низов — отец его был поденщиком на близлежащей ферме, — он ненавидел людей состоятельных, однако умело скрывал это, научившись за долгое время работы в суде графства держаться с непроницаемым видом. Кроме того, он догадывался, что за спиной Стефена стоят куда более влиятельные силы, и, хотя, по соображениям политическим, не мог открыто выступить против такой кандидатуры, решил создать для Стефена как можно больше трудностей.