Косиног. История о колдовстве - Джеральд Бром

По залу волной прокатился ропот.

– С позволения вашей чести, я предоставлю слово двум первым моим свидетелям.

Судья Уотсон благосклонно кивнул.

– Уоллес и Исаак Уильямсы, прошу вас, встаньте.

Уоллес с сыном поднялись со скамьи. Опухоль на лице Уоллеса несколько спала, но бледную, точно тесто, кожу все еще украшала обильная россыпь ярко-алых волдырей вперемешку со следами жал.

– Уоллес Уильямс, – продолжал Ансель, – готов ли ты собственными словами рассказать суду о том, чему ты, юный Исаак и я стали свидетелями во дворе дома Абиты?

– Готов, – подтвердил Уоллес. – Э-э… ну, дело проще простого. Зная о дьявольских склонностях Абиты и об ее обидах на меня и мою семью, я счел необходимым привести на ее ферму свидетелей. И очень, очень правильно сделал, так как увиденное всеми нами превзошло худшие мои опасения. Она… Абита, сидя на крыльце, шепталась, советовалась с… с бесом… со своим фамильяром, прислужником самого Сатаны. И вот, видим мы: ну и ну, они вдвоем, вместе венок плетут! Да не какой-то обычный венок – венец ведьмы!

– Ложь это все! – вскричала Абита. – Они просто хотят…

– Молчание, женщина! – велел капитан Мур, шагнув к ней и положив руку на эфес шпаги. – Говорить, пока не спросят, тебе не позволено. Понятно?

Абита полоснула его испепеляющим взглядом, но придержала язык, изо всех сил стараясь успокоиться, напоминая себе, что слова тут бесполезны, что все это попросту балаган… однако, до глубины души возмущенная этакой несправедливостью, задрожала всем телом.

– Минутку, Уоллес.

С этими словами Ансель натянул перчатку, сунул руку в принесенный с собою мешок, извлек из мешка венок, над которым трудилась Абита, и поднял его повыше, чтоб все смогли разглядеть.

По залу вновь прокатился ропот.

– Скажи, Уоллес, это тот самый венок?

– Тот самый.

– Скажи, Исаак, венок тот?

– Тот самый, – подтвердил и Исаак.

Ансель опустил рукоделье Абиты на стол.

– И это еще не все, – объявил он. – Ибо Уоллес, вне себя от увиденного, вступил с Абитой, творящей неподобающее, в открытую схватку. Поступок весьма безрассудный, это уж точно, но объясняется он возмущением злодеяниями женщины, призывающей на головы нашей общины самого Сатану. И вот тогда Абита при помощи своего беса сотворила над ним черное колдовство. Это я, клянусь перед Господом, видел собственными глазами, как и стоящий здесь, перед вами, юный Исаак.

Исаак закивал.

– Она призвала к себе пчел и науськала их на отца. И пчелы напали на него, причем самым противоестественным образом.

Капитан Мур вскинул кверху ладонь.

– А что скажешь на это ты, Абита?

– Скажу, что Уоллес Уильямс без позволения вторгся на мою ферму, напал на меня и сломал мне ногу. Как всем известно, пчел я на ферме держу, и немало, а Уоллес, набросившийся на меня, растревожил их. В этом все и дело.

– Тогда отчего же они в тот день, кроме Уоллеса, никого больше не ужалили? – спросил Ансель. – Мы с юным Исааком были совсем рядом, однако нас ни одна пчела не тронула.

– Не знаю. Зато, как и многие в этом зале, прекрасно знаю, что Уоллес пытался наложить лапу на мою землю. Что ради моей собственности он сжег мой урожай кукурузы и хлев. Разве его побуждения не играют никакой роли в выдвинутых им против меня обвинениях? Не стоит ли, помня о его поползновениях разорить меня, приглядеться к его россказням повнимательнее?

– Судим мы тут не Уоллеса, женщина! – рявкнул Ансель. – Он колдовских чар не творил и с присланным Сатаной фамильяром ни о чем не сговаривался! Все это твои проделки! Твои!

– Неправда!!!

Ансель, круто развернувшись, шагнул к своему столу, схватил мешок и вывалил из него все оставшееся содержимое – несколько свернутых трубкой листочков пергамента, около дюжины ладанок и несколько крохотных, с палец, идолов. Зачерпнув рукой в перчатке горсть талисманов, он показал их всем, а затем сунул под нос Абите.

– Твоя работа?

– Моя.

– А не рук Дьявола?

– Нет. Все это – обычные талисманы, на счастье. Каждый изготовлен с молитвами Господу. Многие из собравшихся делают точно такие же.

Подойдя к шестерке девиц и женщин в первом ряду, Ансель протянул амулеты им. Все они дружно втянули головы в плечи.

– Черити, не могла бы ты подержать это?

Черити, глядя на Анселя, побледнела, как смерть.

– Прошу вас, сэр, не заставляйте меня снова к ним прикасаться!

– Джейн, Мэри, Ребекка, Хелен, Лидия, не подержит ли их кто-то из вас?

Все пять, прижав руки к груди, замотали головами и подержать амулеты отказались наотрез.

– Нет? Отчего же? Отчего вы так боитесь простых амулетов на счастье?

– Оттого, что они жгутся! – выкрикнула Черити.

– Да, верно! Верно! – подхватили прочие женщины и девицы. – Жгутся огнем!

– И это, ваша честь, – обратился Ансель к судье, – вовсе не преувеличение. Едва все узнали о том, что Абита состоит в сношениях с Дьяволом, едва ее черное колдовство развеялось, все эти амулеты тут же, одновременно, обожгли тела невинных жертв, что сидят здесь, перед вами. Не одной – всех разом! На глазах множества очевидцев. Что же, спрашивается, могло стать тому причиной? Что могло в один миг поразить шесть честных, набожных наших единоверок, если не ведовство высочайшего разбора?

– Абита, – провозгласил капитан Мур, – если все это, как ты утверждаешь, безобидные талисманы на счастье, отчего они начали жечься?

Абита решительно покачала головой.

– Никого они не обожгли. Они просто так говорят, потому что боятся. Боятся обвинений в том, что со мною якшаются. Боятся признать, что сами выпрашивали у меня амулеты. В этом и вся причина.

– Неправда! – крикнула Черити, непреклонно замотав головой. – Неправда! Врет она! Врет!!!

– Да, да, неправда! – испуганно заозиравшись, подхватили остальные.

– Все эти женщины и девицы присягнули в том перед Господом, – объявил Ансель, встряхнув над головой поднятым со стола листом пергамента. – И рассказали, как ты искушала, совращала их с пути истинного несбыточными посулами, как хитростью вовлекла их в дьявольское колдовство!

– Да! – взвизгнула Черити Уильямс. – Да, так все и было, клянусь! Она говорила со мной, шептала мне на ухо по ночам, пока я спала! Клянусь в этом, клянусь!

– Да, верно! – вскричала и Мэри. – Во сне мне являлась!

Все шесть истово закивали, комкая юбки и заламывая руки.

Глядя на них, Абита презрительно усмехнулась.

– А я клянусь перед Господом, что никогда в жизни не занималась никаким дьявольским колдовством.