До последнего звонка - Бен Элтон

— Обычно я не сталкиваюсь с таким невероятным непрофессионализмом. Из-за этого идиота тетка Тиффани уничтожила все доказательства, которые наверняка были на месте убийства.

Ньюсон снова взял телефон и сделал пару звонков, договорившись с местным коронером и членом местного отдела уголовного розыска встретиться в морге.

— Ты никогда так не разговариваешь, — сказала Наташа. — Тебе нужно чаще показывать свою власть, тебе это идет.

Они приехали в морг раньше всех, и Ньюсон немедленно потребовал показать тело мертвой девочки. Служащий морга вкатил тележку с телом и скинул с него простыню. Невозможно привыкнуть к виду мертвых подростков и детей, молодых и здоровых людей, ушедших из жизни. Это было самым тяжелым в работе Ньюсона.

Он взял лупу и изучил израненные руки девочки, единственные части тела, которые утратили изначальную чистоту. Ему хватило одного только взгляда, чтобы подтвердить свои подозрения.

— Человек, который констатировал самоубийство, точно вылетит со своей работы.

В этот момент появился тот самый человек в сопровождении коронера и констебля из местного полицейского участка.

— Вы инспектор Ньюсон? — спросил врач.

— Да. А вы, должно быть, доктор Форрест?

— Да, это я, и я бы хотел заметить, что мне не нравится, когда по телефону на меня орут всякие сварливые детективы, которые считают, что если они работают на Скотленд-Ярд…

— Доктор Форрест, — сказал Ньюсон, прерывая гневную речь врача, — можно мне поинтересоваться, когда вы последний раз присутствовали на месте вскрытия вен, при котором отчаявшаяся и доведенная до ручки девушка хладнокровно и с потрясающей анатомической точностью вскрыла бы себе обе лучевые артерии?

Доктор Форрест был крупный мужчина. Он подошел к Ньюсону и возвышался над ним. Но тон Ньюсона смутил его.

— Что вы хотите сказать?

— Это простой вопрос, доктор. Я поясню: когда вы в последний раз видели совершающую самоубийство четырнадцатилетку, у которой хватило ума и твердости нанести продольные, продольные, а не поперечные надрезы, как сделал бы любой на ее месте, и которые, спешу вас заверить, гораздо реже приводят к летальному исходу.

Доктор Форрест сделал шаг назад.

— Да-да, но…

— Остальные раны поперечные, так ведь?

— Пробные порезы, инспектор. Обычное дело при самоубийствах.

— Да, я знаю, но гораздо чаще они встречаются при попытках к самоубийству, в основном это перерезанные вены, что особенно распространено среди подростков. Человек режет и смотрит на результат, наносит маленькие, но заметные ранки. Эти так называемые «пробные порезы» не смертельны, если только они не получаются глубже, чем хотелось бы. Порезы крест-накрест, которые разрезают только внешние вены и из которых кровь течет довольно умеренно. В этом случае, однако, невинная, не умудренная опытом девушка, которая просто чиркала по руке ножом, вдруг вогнала нож глубоко в запястье, нашла главною лучевую вену и разорвала жесткую мышцу вокруг нее, проведя ножом вдоль и нанося летальный порез. Порез, из которого кровь человека начнет хлестать во все стороны и который убивает за несколько минут. Четырнадцатилетняя Тиффани Меллорс сделала это не один раз, а дважды. Вас это не удивляет, доктор?

Последовало молчание. Лицо здоровяка покраснело, кулаки были сжаты.

— Хорошо, положим, я согласен, что девочка оказалась необыкновенно предусмотрительной. Но была ведь записка, а следов борьбы не было. Я не видел причин подозревать, что что-то не чисто, и сейчас не вижу.

— Не видно здесь только одного, доктор. Крови. Крови на стенах, на кровати, на потолке. Почти вся кровь вытекла на ковер под стулом. Мы с вами прекрасно знаем, что происходит, когда вскрывается лучевая вена. Кровь хлещет словно из шланга. В случае такого самоубийства комната вся в крови. Единственный вариант, когда кровь течет в одном направлении, это когда руки остаются в одном положении, вдоль тела.

— Именно так она и сидела, когда я приехал.

— А каковы шансы, что, сделав это, девочка сидела неподвижно? Думаю, ничтожны. К тому же, сделав первый разрез, ей пришлось бы взять нож в другую руку и найти вену на второй руке. В это время кровь из первой вены хлестала бы в разные стороны и заливала стены и мебель.

— Я приехал на место преступления, не думая о криминальной стороне вопроса, инспектор. Я увидел, что это самоубийство, и по-прежнему считаю, что это оно и есть. Есть записка, которая, по словам матери, написана почерком девочки…

— Вы следственный патологоанатом! — почти закричал Ньюсон. — Вы когда-нибудь слышали о принуждении? Где нож?

— Ну… я… я…

— Я читал в вашем заключении, что девочка предположительно убила себя ножом, взятым на кухне.

— Да, это так. Мать опознала его.

— Где он?

— Она попросила его забрать. Я так и сделал. Я положил его в пакет и забрал в свой кабинет… и… я выкинул его… Инспектор, девочка была одна в комнате. Следов борьбы не было, была записка… Я просто подумал…

— Господи! — воскликнул Ньюсон. — А я-то полагал, что первый, самый первый принцип следственной медицины заключается в том, чтобы ничего не трогать и ничего «просто» не думать.

В комнате повисла тишина. Доктор Форрест в смущении смотрел в пол. Коронер и местный детектив явно не знали, что сказать. Ньюсон смотрел на тело девочки. Было так дико обсуждать эти вещи в ее присутствии. Он натянул простыню на оголенное тело.

— Что было надето на девочке, когда вы ее нашли?

— Школьная форма. Она только сняла галстук и блузку. На ней были лифчик, юбка, носки и туфли.

— Где одежда?

— У нас, — ответил служащий морга.

Ньюсон повернулся к констеблю:

— Я хочу, чтобы носки отправили в лабораторию. Полагаю, вы найдете на них следы скотча. Если изучите стул, на котором сидела Тиффани в момент смерти, то обнаружите, что на ножках немного слезла краска, как будто их обмотали клейкой лентой, а потом сорвали. Стул лежит в багажнике моей машины, и еще там чашка, в которой явно был кофе, который Тиффани приготовила для убийцы, хотя сомневаюсь, что мы обнаружим отпечатки или следы ДНК. Также нужно осмотреть предплечья девочки, потому что, думаю, наряду со шрамами мы найдем доказательства того, что ее связывали. Кто бы это ни сделал, он не пользовался клейкой лентой, потому что знал, что она оставит заметный след на коже. Думаю, это был какой-то провод, так что под порезами должны быть ссадины. И также, пожалуйста, исследуйте ее язык. Я абсолютно уверен, что у нее во рту был кляп, следов клейкой ленты нет, значит, это был именно кляп.

— Инспектор, — впервые открыл рот коронер, — что же, по-вашему, произошло в комнате девочки?

— Тиффани Меллорс пришла домой из школы, и вскоре после этого раздался звонок в дверь. Посетитель либо знал Тиффани, либо был уверен, что сможет убедить ее впустить его в дом. Она приготовила ему кофе и взяла себе банку диетической колы. Этот человек поднялся в спальню Тиффани. Оказавшись там, он поставил кофе на туалетный столик и усыпил жертву. Полагаю, хлороформом, потому что первые отчеты говорят, что в комнате горели ароматические палочки. Думаю, он зажег их, чтобы скрыть запах. Когда Тиффани Меллорс очнулась, у нее во рту был кляп, а ноги были прикреплены лентой к стулу. Мужчина держал в руке кухонный нож, который принес из кухни, пока Тиффани была без сознания. Угрожая ей ножом, он заставил ее написать «предсмертную» записку. Затем он привязал ее руки к спинке стула и начал наносить порезы. Ему нужно было, чтобы руки были связаны, потому что иначе кровь хлестала бы в разные стороны и забрызгала его. Самым главным для него был способ пытки Тиффани, а также то, чтобы она страдала, будучи в сознании. Он хотел, чтобы она знала, что он резал ей руки вдоль и поперек. Нанеся несколько ран, имитирующих пробные порезы подростка, он аккуратно нанес Тиффани смертельные раны. Затем он стоял и смотрел, как она быстро истекла кровью. Когда Тиффани потеряла сознание, он вынул кляп, положил нож на пол, убедившись предварительно, что на нем остались отпечатки пальцев Тиффани, и вышел из дома. Это тихая улочка, и он ушел незамеченным, хотя мне нужен будет полный список допросов соседей, вдруг кто-то что-то видел.