Розыгрыш или реальность - Кира Леви

Арочная дверь в конце коридора автоматически открылась, стоило первой паре конвоя подойти к ней в шаговую доступность. Конвой впустил нас в зал, оставаясь снаружи.

Просторный зал для ведения переговоров с другими расами был светлым. Но в нем не было ни окон, ни какого-либо еще источника освещения. Неярким светом светилась скала, в которой была вырублена эта комната. Светло-серый мраморный пол был расчерчен — два круга, один в одном. Контур внутреннего круга был создан надписью: «Закон — высшая справедливость!». Внутренняя часть между кругами была поделена на пять секторов, четыре были обозначены подсвеченными символами — названиями Правящих, а последний — знаком бесконечности.

Напротив входа в зал, за границей кругов, на массивном каменном кресле восседал Лаллос І — самопровозглашенный правитель, тиран и безумец. Возле него, по трое с каждой стороны, стояли телохранители в частичной трансформации. Других существ не было.

— Время вышло, последний из Аноноркхадов. Что выберешь? — Лаллос оскалился. Скорее всего, это была улыбка, но уж очень она кровожадно выглядела. — Риматару хватило чести предстать перед трибуналом и защищаться самому, — ни один мускул не дрогнул у Эола при упоминании погибшего собрата.

— Всему своё время. Придет тот час, когда нас рассудят, кто прав, кто виноват. Уж не думаешь ли ты, что тебе сойдет с рук всё то бесчинство, что ты вытворяешь со своим народом? Ты думаешь, если никто из остальных Правящих и Совет СЕРР не вмешиваются в нашу внутреннюю политику, то и дальше можно продолжать в том же духе? Глупец и безумец! Ты не ведаешь сути Правящего рода, его цели и задачи, — Эол не повышал голос, не язвил и не улыбался снисходительно. Он говорил то, что должен был сказать, но понимал, что слова не достигнут цели.

— Я так и знал! — вскричал Лаллос и указал когтем в нашу сторону. — Ты слаб. Самое жалкое воплощение своего рода! Будешь прятаться за спину жены? Ты не понял, что только один из вас покинет планету? Или ты, или она.

Он гортанно рассмеялся, картинно откидывая голову назад. Как только приступ нездорового смеха прошел, он резко встал и прижал открытую ладонь к сфере, что стояла в шаге от кресла. Сфера засветилась матовым светом. Быстро скользя пальцами по ней, он вводил параметры активации круга. Символы ярко вспыхивали и постепенно угасали. Пройдя круг, всё повторилось, но во второй раз знак бесконечности остался гореть, пульсируя с нарастающей частотой, пока из него не вырвался луч, принявший форму трех существ: действующего советника СЕРР, огромного черного наагата и двух моих берсайцев. Непроизвольно, от радости, сделала шаг навстречу им, но Эол придержал за руку.

— Как я и обещал, смотрите на свою вея, командоры. Цела и невредима, только не посчастливилось ей стать Танатой для преступника, — Правитель ехидно посмотрел на Эола. — Если вы думаете, что я пущу кого-нибудь на планету, то ошибаетесь. Я ввел код максимальной защиты, мне сюрпризы не нужны. И вам, советник, выборами бы заниматься, а не встревать в авантюры. Что же касается вас, уважаемые командоры, то не вижу причин задерживать вашу любимую жену. Она свободна, хоть сейчас отдам распоряжение. Но вот ее недавно обретенный супруг останется здесь.

— Вы нарушаете законы Союза единства разумных рас, — раздался громкий шипящий голос наагата.

— Ничуть! — отмахнулся Лаллос. — Всё по моим Законам. Я у себя в доме решаю сам, как поступать, чтобы это не вредило моему народу! Сейчас ему угрожает раскол из-за вот таких вот субъектов, как эрл Аноноркхад.

— Ты печешься не о благе народа, а о своем пригретом месте, полученном не честным путем! — воскликнул Эол. — И не прикрывайся высокими ценностями! Ты эгоист! Тебе всё равно нужно впустить кого-нибудь из мужей моей жены. Она не может без сопровождения путешествовать, тем более после ритуала Признания.

— Я обеспечу ей безопасность до орбиты, не сомневайся. А тебе придется предстать перед трибуналом. Как бы ты тут перья не выворачивал. Мой ответ один: или ты остаешься, или она, — довольно закончил разговор Лаллос.

Беспомощность — вот то слово, которым можно было бы описать то, что я чувствовала. Из-за следования традициям, Эол оказался в ловушке. О себе я не переживала, даже такой безумец, как Лаллос, понимает мое значение. И наагатам, и берсайцам будет откровенно плевать на всю расу элленийцев, если я погибну. Их путь мести, каким бы кровавым он не был, одобрит каждый.

— Я остаюсь, Крол! — моё тело враз обмякло от нервного потрясения. Разлучаться с любимым было больно — ком застрял где-то в горле, глаза запекло от подступивших слез.

Ни минуты не сомневалась, что Эол даст именно такой ответ, но как же страшно оставлять его здесь во власти Лаллоса! Есть ли у него шанс остаться в живых? Что уместнее: один в поле не воин или дома и стены помогают? Какая присказка соответствует ситуации? Умом понимала, что пока я здесь, в первую очередь, Эол оглядывается на меня, печется обо мне, но это не отменяет того, что я мешаю. Он не может действовать свободно, его крылья спеленаты страхом за мою жизнь.

— Осталось обсудить, как моя жена окажется на флагмане командора ар Айдар, — Эол переглянулся с Хероном.

— Нам нужны гарантии безопасности вея Карины, — подал голос советник СЕРР. — Каким образом произойдет передача заложницы?

— Ой, вот только не надо таких слов! Она гостья в моем замке! Я открою узкий коридор для транспортника, на борту которого будет находиться вея и пилот. Ее безопасность будет зависеть только от вас самих. Чем быстрее вы ее впустите на борт, не пытаясь предпринять попыток проникнуть на планету, тем целее она будет. Учтите, на зону коридора нацелены противовоздушные плазменные орудия. Вас всё устраивает, командоры?

С зубовным скрежетом мужья согласились. Договорились, что уже сегодня я отправлюсь на корабль Херона.

В ангар, где были размещены транспортники, Эола не пустили. Чёртов перестраховщик Лаллос! Да если бы даже мы и захватили транспортник, то взлететь на нём всё равно бы не смогли. Для этого нужны специальные коды доступа к управлению судна.

Нас с Эолом взяли в двойное кольцо охраны и под пристальным взглядом почти двух десятков конвойных мы прощались. Напоследок, нервно и отчаянно срывая поцелуи, Эол горячим шёпотом заверял меня в том, что всё образумится, что я не успею и соскучиться, а он уже вернется.

— Как же я тебя люблю, — с надрывом признался мой самый желанный муж.

Его слова сорвали все ограничения. Судорожные сухие всхлипы грозились перерасти в истерику. Я давилась ими, лишь бы не заплакать. Эолу и так не просто, а тут еще и я… Вжалась в него до спазма в мышцах — не оторвать.

— Я не могу… не могу уйти… прости меня за слабость… Я всё понимаю, но ничего не могу с собой сделать… прости …

Легкие нежные касания губ к виску, глазам, уголкам губ. Такие родные, любимые.

— Не смей винить себя! Всё лучше, чем ты можешь себе представить, — Эол наклонился и прикоснулся губами к мочке ушка, целуя. — Помни, я дома и я не один. Ты всё поймешь позже. Я не прощаюсь с тобой. Иди, позаботься об остальных. Они уже соскучились по тебе.