Метро 2033. Кошки-мышки - Анна Калинкина

— Их туда не пустят. Побоятся эпидемии. Да и нас самих теперь — не факт, что пустят. Мы же с ними общались, воздухом тутошним дышали…

Сергей задумался и в конце концов признал, что не знает, как быть.

— Зато я знаю, — твердо сказала Кошка. — Вам нужно вернуться, рассказать обо всем и убедить людей, что это не эпидемия, что опасности нет. Ну, хотя бы постараться. Может, конечно, они не сразу поверят, но со временем поймут, мне кажется. Вы-то не умрете, хотя и побывали тут. А я останусь. Буду помогать. Если кто-то выживет, приведу их на Сходненскую потом, когда люди успокоятся. Или от вас кто-то придет.

— Я не могу тебя оставить тут! — немедленно заявил Сергей.

— Ты не можешь заставить меня уйти! — горячо ответила она.

— Тогда… я тоже останусь, — но на этот раз в голосе ученого звучала неуверенность, поэтому Кошка мягко покачала головой:

— Нет. Ты больше пользы принесешь там. Ты ведь умеешь говорить так, чтобы другие тебе верили. Вот и убеди этих, со Сходненской. Сделай так, чтоб тебе поверили. Тогда ты спасешь себя и всех нас. Только пока вы еще не ушли, помогите мне похоронить мертвых. Наверное, надо их сжечь.

И Сергей послушался. Кошка знала, что так будет. В большинстве случаев ей удавалось убедить его, настоять на своем. Может, поэтому ей и не хотелось больше оставаться с ним. Этого она не знала. Чувствовала только, что теперь у нее есть настоящее дело.

И все же, пока они стаскивали в кучу мертвые тела, а потом собирали по станции горючие материалы и разводили огонь, Сергей пытался вполголоса убедить ее:

— А вдруг они обманывают? Вдруг это заразная болезнь? Ты должна подумать о себе. Ну, если о себе не хочешь, подумай хотя бы обо мне или о Павлике.

— Ты — взрослый, — улыбнувшись, сказала она, — ты, если что, справишься и сам. А Павлик тоже вырастет как-нибудь. Мало ли в метро сирот? Ему еще повезло — я уверена, что Нюта не даст ему пропасть. За него я не беспокоюсь. Этим людям сейчас куда хуже, чем ему. И о них некому подумать.

— Скорее всего, они все равно обречены.

— Посмотрим. Кстати, если болезнь и впрямь заразная, то все равно уже поздно об этом думать.

* * *

Сергей возвращался с тяжелым сердцем. Иван, шедший впереди, всю дорогу до Сходненской молчал. А на подходах к станции вдруг остановился.

— Ну все, довел я тебя. Пойду обратно.

— Куда? — удивленно спросил Сергей.

— Помочь надо девушке — трудно ей там будет одной с больными.

— Тогда я тоже вернусь.

— Нет, — твердо сказал Иван, — ты должен пойти и рассказать людям, что произошло. Она права. Нужно убедить их, что болезнь не опасна.

И Сергей послушался — а что ему еще оставалось делать?

Патруль остановил его еще на подходах к Сходненской — видимо, то был приказ коменданта. Его отвели в подсобное помещение и заставили буквально выкупаться в дезрастворе. Несколько дней он провел в изоляторе, перед дверью которого стояла усиленная охрана. Сергей маялся от неизвестности, но сделать ничего не мог. Дней через пять, по его подсчетам, его навестил, наконец, комендант, надевший ради такого случая респиратор. Сначала он очень настороженно и недоверчиво отнесся к известиям, но Сергею удалось-таки его убедить — если бы на Планерной была настоящая эпидемия, то она давным-давно распространилась бы и на Сходненскую тоже. Комендант устроил собрание, где объявил народу, что опасности нет, и похвалил разведчиков за отвагу. Сергея выпустили, наконец, из изолятора. Он все порывался идти опять на Планерную, но комендант отдал приказ никого туда не пропускать — видно, хотел убедиться окончательно:

— Живы будут — сами придут, — уговаривал он Сергея.

Заметно было — несмотря на то, что ситуация вроде бы разъяснилась, предубеждения у него остались. Особенно против «растреклятых обезьян».

Прошло уже больше недели, когда из туннеля со стороны Планерной к постам вышел, наконец, человек. Он еле передвигал ноги, а на подходах к станции и вовсе свалился без сил.

— Я не болен, просто устал очень, — извиняющимся голосом пробормотал он, и Сергей с трудом опознал Ивана — таким чумазым и осунувшимся было его лицо. В изоляторе он проспал чуть ли не сутки и лишь потом смог отвечать на вопросы.

Один из мужчин все-таки умер, зато остальные быстро идут на поправку. Он постарался обеспечить их на некоторое время едой, но хорошо бы все-таки забрать жителей Планерной сюда, хотя бы на некоторое время. А если это невозможно, то он снова вернется к ним и будет помогать, пока они не окрепнут достаточно, чтобы самим о себе позаботиться.

— А Катя где? С ними? — нетерпеливо спросил Сергей. Иван только головой покачал:

— Она мне очень помогла в первые дни. Мы с ней на поверхность выходили, кое-какой еды натаскали людям. А когда стало ясно, что большинство выкарабкается, она ушла.

— Как — ушла? Куда тут можно уйти?

— Да ведь у нее карта была. Она сказала, что хочет пройти в большое метро тем же путем, что Нюта когда-то. Увидеть девушку, которая гуляет по трамвайным рельсам. Заглянуть в овраг к Павлу Ивановичу и Маруське. Просила не волноваться за нее и сказала, что будет всех вас вспоминать. И скучать тоже будет, а только взаперти усидеть не сможет. Она хочет теперь узнать про какого-то знакомого, которого оставила на Китай-городе — она называла имя, да я позабыл. Сказала — ей кажется, что он жив, и она его найдет.

Сергей схватился за голову. Но сделать ничего уже было нельзя…

В новом коллекторе Неглинки, в просторном туннеле, где вдоль берегов, покрытых слоем ила, протекал быстрый, но неглубокий мутный поток, сидел бледный светловолосый человек в потрепанном костюме защитного цвета и глядел в воду. Из выкрошившихся цементных стен кое-где торчали прутья железной арматуры, в свете факела еще можно было разобрать сделанные когда-то краской надписи. Здесь и там виднелись сероватые выросты — причудливые грибы. Корни деревьев, свисавшие сверху, образовали над головой сидевшего густую бахрому. Рядом с человеком неподвижно застыл белый таракан размером с небольшую собаку.

Заметив плывущий по течению старый башмак, человек длинной палкой с ржавым крюком на конце подцепил его и вытащил на берег. Оглядев, разочарованно отбросил туда, где уже лежала куча всевозможного хлама, и снова стал пристально вглядываться в воду. Что-то серое крутилось в потоке, старьевщик протянул было палку, но, разглядев дохлую крысу, брезгливо поморщился. Потом мимо него проплыл обрезок доски, но как он ни старался, ему не удалось его достать.

Таракан оказался удачливее: внезапно он сделал неуловимое движение передними лапами — и выдернул из потока бледную рыбу с выпученными глазами. Рыба билась, раскрывая зубастую пасть, а таракан, держа ее в вытянутых лапах, терпеливо ждал. Когда та перестала трепыхаться, он осторожно положил ее к ногам сидевшего.