Империя смотрящего - Евгений Сухов

— ФСБ! — уверенно ответил Покровский. — Месяц назад меня ознакомили с планом, который называется «Кольца Сатурна». Правда, я не придал этому значения. Там было написано, что твоя контора будет подвергнута налету. Подозрение должно будет упасть на меня. Что, собственно, и произошло…

— Это несерьезно! — Борис Алексеевич старался выглядеть спокойным.

— Я бы сам так думал, если бы не прочитал все это собственными глазами. Кстати, мне пришлось выложить за эту информацию немалые деньги.

— Что же ты предлагаешь?

— У меня два варианта… Или свалить за границу, или… принять вызов. Хотя я понимаю, что силы неравные. Мы бы сумели победить, если бы объединили свои усилия. У тебя и у меня немало агентов влияния, которые могли бы повлиять даже на решения правительства. Важно только, чтобы мы дудели в одну дуду, — с жаром сказал Покровский. — Если мы заключим союз, так мы с тобой такое сможем замутить, что черту станет жарко!

Покровский был из тех людей, что прибегают к усиленной жестикуляции.

Но сейчас она выглядела особенно бурной. Ладони были сжаты в кулаки, словно он собирался заколачивать ими гвозди.

— А если я все-таки откажусь? — неопределенно спросил Беляев.

В сравнении с эмоциональным Покровским Беляев выглядел воплощением спокойствия.

— Я тебе еще не все сказал, — взметнулись руки Николая Анисимовича. Маркелову показалось, что сейчас он обрушит кулаки на стол. — Следующий этап — мое устранение.

— Смотри-ка ты, — удивленно поднял голову Борис Алексеевич. Верить не хотелось, хотя всякое может случиться. — И кто же тебя должен устранить?

Кулаки, вопреки ожиданию, разжались, и ладони мягко опустились на стол, вцепившись в его край. Покровский как будто боялся упасть.

— Ты, — холодно сообщил Покровский.

А вот это новость!

— Что?! — невольно подался вперед Беляев.

Маркелов скосил взгляд на Чанышева, едва пошевелившего плечами. Вряд ли начальник безопасности «Плутоса» останется в стороне, если Беляев примется трясти за ворот своего давнего оппонента. Весьма щекотливая ситуация — им придется растаскивать своих боссов, чтобы не допустить мордобоя.

— Все будет подстроено именно таким образом, будто это ты организовал мое убийство, — угрюмо продолжал Покровский. — Сначала дело будет выглядеть типичным «глухарем». А потом вдруг объявятся свидетели, которые расскажут про человека, околачивавшегося около места преступления. Его обнаружат мертвым, а при нем найдут документы. — Покровский красноречиво перевел взгляд на Маркелова и глухо добавил: — Он окажется сотрудником службы безопасности из твоей компании. Не веришь? — воскликнул Покровский. — Да я сам лично читал! Существует утвержденный оперативный план!

Самое скверное заключалось в том, что все это могло оказаться правдой, — органы способны и не на такие вещи. Уж не на это ли намекал Назаров?

— Как тебе удалось получить этот план?

Покровский отмахнулся:

— Не будем об этом. У меня свои источники. А хочешь, я тебе скажу, как должны разворачиваться события дальше?

Прищур холодных глаз будто бы прожигал насквозь, Маркелов увидел, как Беляев невольно поежился.

— Скажи.

— Потом придет твой черед! — с какой-то мстительностью бросил Покровский.

— Что ты имеешь в виду? — сухо спросил Беляев.

За время работы в «Российском ковчеге» Маркелов сумел не только притереться к хозяину, но и близко узнать его. Зрачки Беляева собрались в едва различимые точки. Спокойствие давалось ему нелегко.

— Разумеется, моя служба безопасности не может оставить мое убийство безнаказанным. И тебя уберут… Я так думаю, что сделают это, скорее всего, те же люди, из конторы, у них большие возможности.

Беляев бросил взгляд на Маркелова, неподвижно застывшего за соседним столом, и спросил:

— Каким же образом… если меня хорошо охраняют?

— Не обольщайся. Ты прекрасно знаешь, что убрать можно любого. Даже первого человека страны. — Помолчав, он добавил: — Только подобная операция стоит весьма дорого. А потом о каждом твоем шаге известно, у тебя в конторе «крот».

— Ты тоже читал об этом в оперативных отчетах?

— Да.

— И ты можешь сказать его имя?

Покровский отрицательно покачал головой:

— Имени не знаю, но его кличка Блондин.

— Хм…

— Не забывай, они крепко держат нас на крючке. Наверняка у тебя в сейфе тоже были секретные документы, и ты предпочел бы, чтобы их никто не видел. Я совсем не удивлюсь, если завтра к нам заявится некий человек и скажет: «А не свалить ли вам, ребята, в сторону, если не хотите, чтобы вами занялись плотненько!» Так что ты скажешь?

Маркелов не помнил случая, чтобы Беляев во время переговоров сразу давал утвердительный ответ. Все его поступки были всегда на редкость выверены и точны, как лезвие хирургического ножа. То же самое случилось и на этот раз.

— Мне надо подумать, — глухо ответил Беляев.

Покровский поднялся, давая понять, что разговор закончен.

— Думай побыстрее, времени у нас в обрез. — И, кивнув на прощание, направился к двери. Следом, бросив на оставшихся внимательный взгляд, устремился Чанышев.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил генеральный, когда дверь захлопнулась.

— Сказать пока трудно, но, судя по тону, Покровский говорил искренне.

Маркелов не мог отделаться от ощущения, что в комнате происходит нечто особенное. Он не знал, откуда это чувство, скорее всего, сигнал был послан из информационного поля в подкорку, которая, запустив внутренние механизмы, чутко среагировала на потенциальную опасность. Ее нельзя было увидеть, пощупать руками, но она незримо присутствовала где-то рядом, заставляя непроизвольно сокращаться мышцы. Пальцы болезненно вцепились в подлокотники и не желали расставаться со своей добычей. Откуда подобная реакция? Может быть, рядом находится какое-нибудь взрывчатое вещество? «Нет, — тут же отверг Маркелов подобную мысль, — в этом случае подсознание мгновенно отреагировало бы на сигнал. Ничего не оставалось бы, как выскакивать из зала, закрывая голову руками. Здесь нечто другое. Но вот что? Думай, думай…»

Беляев выглядел совершенно безмятежным. Махнув рукой, он отреагировал:

— Ему не стоит верить. Несмотря на молодость, он хитрый лис! Вот что, проверь как следует все то, что он наговорил, может, в этом действительно что-нибудь есть.

Перед отъездом, разнервничавшись, Захар выкурил одну сигарету. И, как расплата за слабость, — притупленная интуиция. А ведь прежде ему достаточно было получить в подкорку единственный неясный сигнал, как сознание, тренированное на всякого рода опасности, мгновенно расшифровывало его, представляя ясную и отчетливую картину.