Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - Роберт Д. Каплан

Субконтинент с самых давних времен был политически разделен, что ощущается и по сей день. Теперь давайте обратим взор на крайний север Индостана, туда, где Каракорум встречается с Гималаями. Тут, втиснувшись между Пакистаном, Афганистаном, Индией и Китаем, находится территория Кашмира. Северная часть Каракорума, включая город Гилгит, находится под контролем пакистанцев, но на этот район претендует Индия, как и на часть самопровозглашенного непризнанного государства Азад Кашмир («свободный Кашмир») — к западу от него, который де-факто является частью Пакистана. Горная гряда Ладакх — в центре Кашмира с городами Сринагар и Джамму — контролируется Индией, но оспаривается Пакистаном, как ледник Сиачен — к северу. Далее на север и северо-восток расположены долина Шаксгама и обширная высокогорная соляная пустыня Аксайчин, которые находятся под управлением Китая, но на которые притязает Индия. Более того, Джамму и Кашмир — это индийский штат с мусульманским большинством (75 %), факт, который на протяжении десятилетий способствовал разжиганию исламско-фундаменталистских настроений и джихадистских экстремистских возмущений (в свое время Усама бен Ладен категорически выступал против власти индуистской Индии над мусульманским Кашмиром). И хотя бо́льшая часть Кашмира — малонаселенное высокогорье, тем не менее через эти земли не раз прокатывалась война и, похоже, прокатится еще не раз. Так, в 1962 г. Китай воевал с Индией, поскольку китайцы хотели построить дорогу из Синьцзяна в Тибет через восточный Кашмир. Индия воевала с Китаем, чтобы не допустить создания общей границы между Китаем и Пакистаном.

Кашмир, подобно Палестине, благодаря киберпространству и новейшим средствам массовой информации, способен вызывать ненависть у миллионов, отодвигая решение собственной проблемы на неопределенный строк. Технологии, которые могут нивелировать значение географии, способны в равной степени также подчеркивать ее значимость. Индийский субконтинент — неоспоримый географический факт, а вот определение его границ — задача на многие годы.

В то время как владения китайских династий прошлого почти полностью совпадают с современными границами Китая, в случае с Индией все, как мы видим, обстоит наоборот. Поэтому Индия смотрит на Афганистан и своих прочих соседей с гораздо бо́льшим беспокойством, нежели Китай — на своих. Индия сейчас является региональным лидером в той степени, которая определяется этой ее географией, но потенциально она может стать мировой сверхдержавой настолько, насколько сможет выйти за рамки своей географии.

Как говорил ученый из Чикагского университета Мак-Нил, Индия, Китай и Греция — все располагаются «на границах древнего цивилизованного мира», защищенные, так сказать, горами, пустынями и огромными расстояниями.[394]Конечно, эта защита была лишь частичной, поскольку, как мы знаем, Грецию опустошали персы, Китай — монголы и тюркские степные народы, а Индию — полчища исламских завоевателей. Тем не менее географические условия предоставили достаточно естественных преград, чтобы зародились три великие и единственные в своем роде цивилизации. А огромное пространство между этими цивилизациями, как уже упоминалось, было названо Ходжсоном, коллегой Мак-Нила по Чикагскому университету, «Ойкуменой», древнегреческим термином, означающим «обитаемую часть» мира. Это мир Геродота, засушливо-умеренная зона афро-азиатского участка суши, простирающегося от Северной Африки до окраины Западного Китая, полоса, которую Ходжсон также называет регионом «от Нила до Окса».[395]

От зоркого взгляда Ходжсона не ускользают несколько важнейших и в то же время противоречивых фактов. Например, то, что «Ойкумена» (Большой Ближний Восток) — это легко выделяемая на карте зона, лежащая между Грецией, Китаем и Индией, отчетливо отделенная от всех трех. «Ойкумена» кардинальным образом повлияла на каждую из этих стран, так что отношения между ними исключительно органичны. И если Большой Ближний Восток объединен исламом и наследием племен, кочевавших на лошадях и верблюдах (в противоположность земледельческой традиции Китая и Индии), то внутри эта обширная территория разделена реками, оазисами и гористыми участками, и такое разделение имеет огромное влияние на политическую организацию стран региона вплоть до наших дней. Эти различия между Большим Ближним Востоком и, например, Китаем особенно показательны. Фэрбэнк, китаевед из Гарвардского университета, писал:

«Культурная однородность Древней Греции, подтвержденная археологическими данными, удивительно контрастирует с многочисленностью и разнообразием народов, государств и культур на Древнем Ближнем Востоке. Начиная примерно с 3000 г. до н. э. египтяне, шумеры, семиты, аккадийцы, амориты… ассирийцы, финикийцы, хетты, мидяне, персы и прочие сталкивались друг с другом в запутанном постоянном течении войн и политической борьбы. Тут речь идет о плюрализме наряду с взаимной враждой. Орошение способствовало развитию земледелия в нескольких центрах: долинах Нила, Тигра и Евфрата, Инда… Языки, системы письма и религии множились и распространялись».[396]

Это классическое наследие размежевания оказывает свое влияние на протяжении тысячелетий и, таким образом, является крайне важным для непостоянной и изменчивой политики Большого Ближнего Востока сегодня. Хотя арабский язык объединил бо́льшую часть территорий в регионе, персидский и турецкий языки доминируют в северных нагорных участках, не говоря уже о многочисленных языках Средней Азии и Кавказа. Как демонстрирует Ходжсон, многие отдельные государства Ближнего Востока, хоть и являются порождениями произвольного определения границ во времена колониальной эры, также крепко уходят корнями в Античность, то есть в географию. Тем не менее само количество этих государств, как и религиозные, идеологические и демократизирующие силы, действующие в них, все больше конкретизировало их роль как части спорной территории Мэхэна. В самом деле, главным фактом мировой политики XXI в. является то, что географически самый центральный участок суши на планете является также самым нестабильным.

На Ближнем Востоке, выражаясь словами ученых Джеффри Кемпа и Роберта Гаркави, находится «большой четырехугольник», где сходятся Европа, Россия, Азия и Африка. На западе находятся Средиземное море и пустыня Сахара, на севере — Черное море, Кавказ, Каспийское море и среднеазиатские степные земли, на востоке — Гиндукуш и полуостров Индостан, а на юге — Индийский океан.[397]В отличие от Китая или России этот четырехугольник не составляет одно крупное государство; его даже не контролирует какое-нибудь одно государство, как, например, Индия — полуостров Индостан, что гарантировало хотя бы некое подобие целостности. Кроме того, в отличие от Европы он не являет собой группу государств в составе жестко регламентированных союзных организаций (НАТО, Евросоюз). Для Ближнего Востока больше характерно беспорядочное и запутанное множество королевств, султанатов, теократических и демократических государств, а также военных автократий, чьи общие границы словно нарезаны чьей-то дрожащей рукой. Читателя вряд ли удивит, что весь этот регион, включающий в себя Северную Африку, «Африканский Рог», центральную часть Азии и в некоторой степени полуостров Индостан, составляет, по сути, одну густонаселенную «ось нестабильности», где сходятся континенты, исторические сухопутные сети дорог и морские пути. Более того, в этом регионе сосредоточено 70 % обнаруженных мировых залежей нефти и 40 % мировых ресурсов природного газа.[398]Также в этом регионе наблюдаются те патологические явления, о которых говорил профессор Йельского университета Брэкен: экстремистские идеологии, психология толпы, пересекающиеся зоны поражения ракет, а также средства массовой информации, стремящиеся к получению прибыли, которые так же яростно отстаивают свою точку зрения, как и Fox News[399]— свою. На самом деле, за исключением Корейского полуострова, распространение ядерного оружия — более реальная угроза на Ближнем Востоке, чем где-либо еще.