История службы государственной безопасности. От Хрущёва до Путина - Олег Хлобустов

И сегодня еще актуален вопрос: что думали о Комитете государственной безопасности его современники? Это представляется нам особенно важным, поскольку, как уже отмечалось, была развязана масштабная информационно-пропагандистская кампания, направленная, по мнению одних, на разоблачение преступной деятельности КГБ, а по мнению других — на дискредитацию органов безопасности СССР.

Понятно, что, обсуждая этот вопрос, следует опираться на реальные, конкретные факты.

В декабре 1991 — январе 1992 года на территории девяти бывших союзных республик Институтом социологии Академии наук СССР был проведен опрос под названием «Общественное мнение о службе государственной безопасности». Познакомим читателей с результатами данного исследования.

По мнению большинства респондентов, сотрудник КГБ — это высококвалифицированный профессионал (64 %), умный (52 %), сильный (46 %), человек долга (45 %).

В то же время около 30 % опрошенных считали, что они лично либо их родственники пострадали в разные годы от действий органов НКВД — МГБ — КГБ, а 25 % полагали, что сами «находились под наблюдением КГБ». Абсурдность этой цифры очевидна, и тем не менее подобные настроения были характерны для массового общественного сознания того периода времени.

Если 17,9 % участников опроса считали, что деятельность органов госбезопасности СССР с 1917 года принесла стране в основном пользу, то 33,6 % оценивали ее отрицательно. Остальные, то есть почти половина респондентов, не имела собственного мнения по данному вопросу, затруднившись с ответом на него. Примечательно, что 22 % тех, кто считали себя пострадавшими от действий КГБ, оценивали деятельность органов госбезопасности в целом позитивно.

По мнению опрошенных, приоритетными для деятельности преемников КГБ должны были стать: борьба с мафией, наркобизнесом, терроризмом (82 %); охрана военных объектов и государственных секретов (75 %); противодействие вооруженному захвату власти (73 %).

При этом 34 % респондентов полагали, что деятельность иностранных спецслужб в настоящий момент представляет для их государства большую угрозу (треть была уверена, что западные спецслужбы ставят подрывные задачи по отношению к странам СНГ), 16 % считали, что страна находится во враждебном окружении, а 40 % — что новые органы госбезопасности должны бороться с идеологическими диверсиями спецслужб иностранных государств.

Руководитель этого исследования профессор О. В. Крыштановская квалифицировала подобные ответы как «проявление остатков „оборонного сознания“, внушавшегося населению страны официальной пропагандой». На наш же взгляд, они скорее отражали реалии геополитических отношений в мире, о справедливости которых свидетельствуют многие последующие события как в России, так и за ее пределами.

Затянувшийся период спорадического реформирования привел к увольнению со службы многих опытных офицеров-контрразведчиков.

При этом количество квалифицированных оперативных работников с опытом работы от семи до пятнадцати лет в новых органах безопасности России сократилось в семь раз! Можно сказать, что, как и в результате массовых чисток 1937–1938 годов, нарушился принцип преемственности поколений, старые кадры не имели возможности передавать молодому пополнению практический опыт сложной оперативной работы.

Понятно, что вся эта совокупность непростых и весьма запутанных проблем, постоянных приема-передачи дел, неясности правового статуса и нормативной базы функционирования новых структур, резкое изменение линии государственной границы и недостаточная обустроенность ее охраны породили серьезный сбой в функционировании разведывательного и контрразведывательного механизмов, а также иных структур обеспечения безопасности и защиты национальных интересов России.

К этому необходимо также добавить резкий всплеск преступности, в том числе и насильственной, нередко подпитываемой сепаратистскими и националистическими настроениями.

В то же время нельзя не сказать и о том, что в 1992 году и в последующие годы Верховным Советом Российской Федерации принимается целый ряд законов, создававших добротную правовую базу обеспечения безопасности страны. Так, 5 марта 1992 года был принят первый в истории закон «О безопасности», 13 марта — «Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации», 8 июля — «О федеральных органах государственной безопасности», 21 июля 1993 года — «О государственной тайне».

В немалой степени этому способствовала работа, начатая еще Верховным Советом СССР и его профильными комитетами.

В целом же период с 1991 по 1996 год характеризовался, помимо активизации разведывательной деятельности зарубежных спецслужб, беспрецедентным ростом насильственной преступности, в связи с чем даже стал употребляться недостаточно корректный термин «уголовный (криминальный) терроризм».

В отличие от идейно-политически мотивированного насилия, которое имеет место при совершении террористических акций, эти корыстно мотивированные преступные деяния: рэкет, уничтожение имущества, заказные убийства, в том числе путем организации взрывов, поджогов, нападений, обстрелов и тому подобного — по объективной стороне, то есть способам совершения (modus operandi), имели немалое сходство с так называемым классическим политическим терроризмом и нередко воспринимались населением именно в качестве такового. Ибо цели и мотивы преступлений, вскрываемые, как правило, на стадии завершения следствия, для сознания граждан и особенностей оценки ими состояния собственной защищенности особого значения не имеют.

Как отмечалось по этому поводу в 2005 году в докладе Национального разведывательного совета США, развал СССР дал «возможность разгореться пожару этнической и националистической вражды».

Отсутствие заметного числа террористических преступлений в СССР объясняется как существовавшей в нашей стране значительной идейно-политической консолидацией населения, так и действенностью и эффективностью различных административно-правовых режимов, направленных на обеспечение безопасности общества и государства — то есть той компоненты системы обеспечения национальной безопасности, размывание и разрушение которой началось задолго до августа 1991 года.

И хотя одним из первых актов терроризма в истории новой России можно считать покушение 3 мая 1993 года на специального представителя президента в Северной Осетии В. П. Поляничко, опасность возникновения организованного систематического терроризма изначально в полной мере осознавалась специалистами правоохранительных органов.

Со всей очевидностью об этом свидетельствует факт проведения в июне 1992 года Министерством безопасности Российской Федерации первой Межведомственной конференции по проблемам противодействия терроризму. В ней приняли участие представители ГРУ и Министерства обороны, Генеральной прокуратуры, Главного управления охраны и МВД РСФСР.

К числу важнейших внутрироссийских криминогенных факторов, а также факторов, способствующих развитию нестабильности, относится и образование к марту 1992 года на территории Российской Федерации фактического эксклава — Чечни.