Ночная голубка - Рексанна Бекнел

Джоанна поняла, что король желал этого брака не больше, чем она сама. Интересно, что же такое предпринял Райлан Кемп для достижения своей цели, если даже самодержец вынужден был уступить ему?

Однако на размышления об этом у Джоанны не оказалось времени. Изабелла подала знак Мерилин приблизиться. Девушка почтительно присела. Королева поцеловала ее в лоб и жестом подозвала к себе Джоанну. Она окинула девушку изучающим взглядом и заговорила так тихо, почти шепотом, что лишь Джоанна могла слышать ее слова:

— Я знаю, дитя мое, что вы вступаете в этот брак против своей воли и что предстоящее супружество страшит вас. Сэр Райлан обошелся с вами жестоко и, может статься, в дальнейшем поведет себя подобным же образом. Мужайтесь, дорогая моя! — Она пристально взглянула в глаза девушки и, еще более понизив голос, продолжала: — Вы можете рассчитывать на мою помощь! Держите меня в курсе действий и, главное, замыслов вашего супруга, и вы будете достойным образом вознаграждены!

— Вознаграждена? Как это? — повторила Джоанна. Неужели королева рассчитывает, что она станет шпионить за Райланом?!

Изабелла улыбнулась, поняв по выражению лица девушки, что она разгадала смысл ее слов.

— И тогда, если он будет обвинен в измене, обещаю вам, что обвинение это не распространится на вас и ваших наследников. И вы не лишитесь своих владений, — добавила она веско.

Джоанна промолчала, но Изабелла, по-видимому, и не ждала ответа, приняв молчание девушки за согласие. Она запечатлела поцелуй на челе Джоанны и опустилась в свое кресло. Девушка, не переставая, размышляла о предложении королевы. Возможно ли, что Джон и Изабелла согласились на этот брак в надежде внедрить шпиона в лагерь Райлана Кемпа? Она отыскала глазами Райлана, но при виде его ее смущение не исчезло, а, напротив, возросло. Они с Эваном сопровождали короля до самого нефа и остановились напротив своих невест. Его величество воссел подле своей супруги. Три священника приблизились к алтарю, курившийся в кадильницах ладан обволакивал их дымным облаком. Монахи на хорах затянули псалом. Все присутствующие склонили головы в молитве. Церемония началась.

Джоанне казалось, что из всех собравшихся в храме лишь она одна не может сосредоточиться на молитве. Она остро ощущала присутствие Райлана подле себя и порой ловила на себе его пристальный взгляд. Сама она, однако, старалась не встречаться с ним глазами. Она и без того чувствовала себя растерянной и подавленной. Райлану, думала она, не откажешь в проницательности. Возможно, он заметил, что с ней творится что-то неладное, И девушка, зная, что является объектом интриг, с одной стороны — Райлана Кемпа, а с другой — королевской четы, чувствовала себя жалкой, беспомощной мухой, запутавшейся в гигантской паутине.

К тому же яд, источаемый одним из этих пауков, был столь сладостен, что почти лишал ее способности к сопротивлению.

Джоанна закрыла глаза и молитвенно склонила голову. Она знала, что не станет шпионить для королевы Изабеллы. Хотя кто мог знать, каким тяжким бременем может оказаться для нее жизнь с Райланом Кемпом? Но стать доносчицей?! Девушка еще ниже опустила голову, мысленно поручая свое будущее Господу Богу.

Месса завершилась короткой проповедью, основной идеей которой была злокозненность женщин и как следствие — обязанность мужей самыми строгими мерами добиваться повиновения со стороны своих жен. Джоанну покоробила не только сама эта идея, но и то, в какое разительное противоречие со словами Создателя о женщине и браке вступал смысл проповеди. Джоанна почувствовала жгучую обиду за всех бесправных, угнетенных женщин. В памяти ее пронеслись печальные рассказы некоторых из сестер обители о страданиях, выпавших на их долю в миру. К началу обряда венчания она был уже сама не своя от ярости.

Эван произнес слова обета, вслед за ним их повторила Мерилин. Они обменялись кольцами и поцеловались. Райлан повернулся к Джоанне. Настал их черед.

По-видимому, его насторожил гневный блеск ее глаз, но, во всяком случае, вместо того, чтобы положить ее руку на свою открытую ладонь, Райлан схватил обе ее руки и сжал их ладонями.

— Я беру тебя, Джоанна Престон из Оксвича, в законные супруги. Чтобы быть подле тебя во всякое время. В горе и в радости. В болезни и здравии. В богатстве и в бедности. От сей минуты и пока смерть не разлучит нас. И обязуюсь хранить верность тебе.

Настала очередь Джоанны. Она даже не знала, что станет говорить. Снедаемая злостью и обидой, она мечтала лишь о том, чтобы освободить свои руки и бежать — бежать без оглядки от всех, кто здесь собрался. Райлан, словно почувствовав, что происходит в душе его невесты, слегка сжал ее ладони.

Джоанна подняла на него глаза, собираясь заговорить. Но на мгновение застыла с приоткрытым ртом, не в силах вымолвить ни звука. В смятении она подумала, что глаза Райлана еще никогда не были такими синими. Взгляд его ласкал ее, молил и обещал. Пожатие его было хотя и крепким, но не болезненным. Он нисколько не старался принудить ее произнести слова обета. Он с трепетом и надеждой ждал их от нее.

Джоанна с трудом проглотила подступивший к горлу комок и начала шепотом, так что только Райлан и стоявший поблизости священник могли слышать ее:

— … В болезни и здравии. В богатстве и в бедности. Быть доброй и… — Она запнулась, не решаясь произнести слово «покорность», и священник кашлянул, чтобы поторопить ее. Набрав в грудь воздуха, она продолжала — громче и отчетливее, чем прежде: — От сей минуты и пока смерть не разлучит нас.

Райлан улыбнулся со столь явным облегчением, что Джоанна только теперь поняла, как сильно он опасался какой-либо неожиданной выходки с ее стороны, и почти пожалела, что опасения его оказались напрасными. Не успела она опомниться, как на палец ее было надето кольцо, и Райлан хрипло проговорил:

— Кольцом сим обручаю тебя себе, — после чего наклонился и поцеловал ее.

Поцелуй был кратким, но он точно пламя обжег Джоанну, и она невольно вздрогнула, когда губы Райлана прикоснулись к ее губам.

Они преклонили колени, и священник благословил их. Монахи затянули гимн. Райлан не выпускал ее руку, как ни пыталась Джоанна высвободить ее из его цепких пальцев. Он взглянул на нее и с улыбкой произнес:

— Сегодня вы сделали меня счастливым, Джоанна. Я постараюсь отплатить вам тем же.

Джоанна снова и снова повторяла про себя эти его слова, которые показались ей гораздо более значительными, чем даже обет, который он дал перед алтарем. На протяжении всего празднования двух свадеб, которое началось тотчас же после венчания, с изысканнейшими угощениями, тостами, чередой сменяющих друг друга развлечений, слова эти, произнесенные искренним, задушевным тоном, не давали ей покоя. «Я постараюсь отплатить вам тем же». Неужели он и впрямь видит в ней супругу, спутницу жизни, а не бессловесную куклу, игрушку, которую можно сломать и выбросить? Неужели она для него — человек, заслуживающий счастья, а не просто средство завладеть стратегически важной территорией в центре Йоркшира?