Образ врага - Полина Дашкова

Всегда любопытно и небесполезно знать, что остается в памятичеловека, подвергшегося такому сложному психовоздействию, как наркодопрос. Подвлиянием наркотика допрошенный, как правило, не помнит о содержании выданной иминформации и не имеет представления о продолжительности сеанса. Но бывает, чтов сознании происходят странные, необъяснимые смещения, особенно это касаетсялюдей с неустойчивой психикой, истероидных типов.

Под влиянием наркотика впечатлительный Цитрус принялгипнотизера Ваню за террориста Карла Майнхоффа. Потом проспался, попыталсянайти какие-то разумные объяснения своему странному состоянию. Думал, мучился,вспоминал, разгребал тяжелый туман в голове. Догадался позвонить в редакциюжурнала «Плейбой». Получил там неутешительный ответ, что нет у нихкорреспондентки Вероники Сурковой. Растерялся. Стал думать дальше. А мог бы,между прочим, воспользоваться советом сотрудника журнала и позвонить в милициюна всякий случай.

Впрочем, вряд ли такой звонок имел бы последствия. В домеЦитруса ничего не пропало, он сам цел и невредим. Ему бы скорее всего сказали,мол, вольно же вам пускать к себе в дом кого попало, не спрашивая документов.Вы кто по специальности? Писатель? Ну вот, может, поклонница ваша. У вас ведьесть поклонницы?

Вряд ли Цитрус ответил бы «нет». На этом бы все изакончилось. Кому охота заниматься делом, в котором нет ни пострадавшего, нипризнаков преступления.

А потом поступила информация о следующем звонке. Когдаполковник услышал, что Цитрус срочно желает встретиться с Петром Мальковым, онвстрепенулся, тут же распорядился отправить людей в кафе на Остоженке. И непожалел об этом. Солидная пожилая пара чинно ужинала за соседним столиком, а напортативный диктофончик писался разговор Цитруса и Малькова.

Слушая запись, Харитонов легко смоделировал идиотскую схему,которая сложилась в болезненном воображении писателя.

Азамат отказался заплатить потому, что операция еще незавершена. Но Цитрус решил, что его обманули, кинули, потому что Карл Майнхоффуже здесь, в Москве. Вероятно, ему запомнилась собственная галлюцинация какединственная реальность, а истинные события ускользнули из памяти бесследно. Онрешил, что Карл Майнхофф уже в Москве, стало быть, Мир-зоев соврал ему покаким-то своим подлым причинам.

Кому же хочется оставаться в дураках? Цитрус решилдействовать, попытался выйти на самого Подосинского через Малькова. Интересно,сумеет ли он потом, когда мозги окончательно придут в порядок, понять, чтотеперь ему. Авангарду Цитрусу, остается бога молить только об одном: чтобыПетька не выполнил его просьбу и никому не заикнулся об их разговоре.

Впрочем, полковнику это было не так уж интересно. Какаяразница, что подумал и решил «отработанный материал»? Какая разница, сколькоглупостей он успел натворить и чем для него эти глупости могут обернуться?

Главное было в другом. Подосинский отправился на Кипр. Чтож, вполне логично, именно туда и причалит яхта «Виктория». Если, конечно,Мальков не выдумал это сгоряча, чтобы отвязаться от Цитруса.

Алиса вела машину по пустому утреннему шоссе. У нееслипались глаза. Ночью она не могла уснуть, все прокручивала в голове долгийразговор с американцем. И сейчас, проезжая по той же дороге, по которой всегодва дня назад они с Деннисом ехали в Иерусалим, она продолжала мучить себявопросом: не слишком ли была откровенна с человеком, представившимсясотрудником посольства США и другом Денниса?

С самого начала разговора Баррет настойчиво добивался от неедеталей, которые ни малейшего отношения к смерти Денниса не имели. Егоинтересовало, например, не возникало ли у нее здесь, в Израиле, неприятногочувства из-за обилия военных и полицейских патрулей, встретит ли их с Максимомкто-нибудь в Москве, сообщила ли она кому-то из близких о том, что возвращаетсяраньше времени.

Он долго сочувственно расспрашивал, связано ли ее решениеуехать домой только лишь с нервным потрясением ребенка, или есть еще какие-топричины.

– Тур стоит недешево, и компания не вернет деньги занеиспользованные дни. Вы не станете потом жалеть, что сгоряча уехали раньше?Сейчас наконец установилась чудесная погода, самое время отдохнуть. Первый шокпройдет, вы успокоитесь…

– Не только ребенок, я тоже не могу отдыхать здесь послетого, что произошло.

– Значит, вы все-таки немного отвечали Деннису взаимностью?– спросил старик с неуместной игривой улыбкой.

– Какое это теперь имеет значение? – пожала плечами Алиса.

– Но из-за смерти совершенно постороннего человека вы бы нестали так переживать?

– Мои переживания – это неинтересно, мистер Баррет.

– Да, конечно… простите, – старик смутился, – просто я думал,вам нелегко сейчас, и если вы поделитесь со мной, вам станет немного легче.

– Спасибо.

– Деннис был прав, когда говорил, что вы замкнутый человек…

«Далась им моя замкнутость… – с раздражением подумала Алиса.– У американцев не принято изливать свои чувства, особенно печальные, первомувстречному. Твои проблемы должны оставаться только твоими. Для всех, кромесамых близких родственников, ты обязан быть всегда „окей“. Верх неприличия навопрос „как дела?“ ответить „плохо“. Если ты себе такое позволяешь, тебеобеспечено одиночество, неудачи в карьере и личной жизни. У нас, наоборот,неприлично быть „окей“. Надо повздыхать, на что-нибудь пожаловаться, хотя бы нанесварение желудка или дурную погоду. А у них все всегда отлично – желудок,погода, настроение. Неамериканское любопытство Денниса к моим проблемам можнобыло оправдать чисто мужским интересом ко мне. А этот Баррет? Ему нужнаинформация, точная, детальная, конкретная. А зачем понадобились мои личныедушевные трудности? Он такой сострадательный человек?»

Когда она рассказала ему о нападении в Иерусалиме, он сталвыяснять, впервые ли с ней такое случилось.

– Впервые, – ответила Алиса, – я настоящий выстрел услышалавпервые в жизни так близко.

«Не стоит говорить ему про пистолет, – решила она, – пустьсчитает, будто я не знаю о пистолете. Сам-то он наверняка знает…»

– Значит, полиция так и не выяснила, кто стрелял?

– Не было возможности, – пожала плечами Алиса, – арабыразбежались.

– Как вы думаете, мог кто-то заранее запланироватьнападение?

– Странно… я о том же спросила Денниса, – выпалила Алиса итут же прикусила язык.

Именно с этого вопроса и начался ночью в Иерусалиме поток ееоткровений. Она сорвалась, не выдержала, выложила малознакомому человеку своютайну, которую многие годы скрывала даже от себя. И вот этот человек мертв.Опять, кроме нее, никто не знает тайны. Конечно, Деннис погиб не из-за того,что узнал, просто потому, что был рядом с ней и с Максимом.