Рудимент - Виталий Сертаков

В тот момент, когда она выпустила фаркоп и воткнула когти в войлочное покрытие пола, на манер абордажных крюков, я выстрелил. Так получилось, что затянутый до предела ремень сдвинулся на плечо, освободив правую руку. Пистолет был по-прежнему привязан к ней, и оставалось только развернуть ствол. На это моих заячьих силенок хватило.

Я выстрелил трижды. Не знаю, и не хочу знать, попал или нет, но голенастое синюшнее чудовище оторвалось и в позе раздавленного паука осталось лежать на дороге. Я увидел, как она корчится на асфальте, шевеля всеми четырьмя конечностями, и последовал примеру Баркова. Меня рвало кислой желчью, пустой желудок содрогался и не мог успокоиться.

Гораздо позже Леви, цыкая дыркой от выбитого зуба, убеждал всех, что подействовали его молитвы. Никто с ним не спорил. Таня промокала ссадины малышу. Барков хлестал воду из канистры и по очереди поливал всех нас. Когда у него перестали дрожать руки, мы закрыли заднюю дверь и выехали на шоссе.

Пистолеты выкинули в канаву. Разделили по справедливости оставшийся Танин шоколад. Три четверти досталось малышу, чтобы успокоился. Пришлось вручить ему краски и позволить разрисовать машину изнутри. За этим занятием он и уснул. Леви творил намазы на африканский манер, взывая к синтоистскому демиургу и периодически упоминая великую богиню Кали. По крайней мере, не мешал мне прокладывать маршрут.

До недавнего времени я представлял себе местоположение Крепости в общих чертах. Санитары возили меня в зашторенной машине в город, но всякий раз очень далеко. Только на прошлой неделе сетевые приятели вычислили меня через спутник и прислали подробную карту штата.

Я позволил Баркову гнать по шоссе ровно семь минут, после чего мы, в полной темноте, свернули в кукурузу.

Искореженный «Форд», заглатывая разбитыми окнами ночную прохладу, несся посреди узкого кукурузного коридора. Таня вздрагивала во сне, свернувшись калачиком на переднем сиденье. Руди, откинувшись, храпел на полу, в проходе. Леви клевал носом, порываясь дочитать индийскую мантру. Барков отыскал в бардачке сигареты и закурил. Я сидел у него за спиной и не видел выражения его лица.

— Что дальше, Петя? — по-русски, глухо спросил Владислав.

— Через четыре мили развилка, уйдем влево. Там должно быть ранчо и асфальтовая дорога… — Я подвигал курсором. Компьютер лежал на соседнем кресле. Такие подробные карты, как эта, предназначались для военных и сотрудников различных спецслужб. При клике на соответствующий квадрат масштаб изменялся в разы, можно было разглядеть даже мельчайшие тропки и отдельно стоящие амбары. Наша Крепость обозначалась значком принадлежности к Пентагону и пунктирной линией, запрещающей полеты.

— Как думаешь, нас убьют, если поймают? — покосившись на Таню, со странной интонацией спросил Барков.

— Ты передумал умирать?

Это было что-то новое. Сегодняшняя ночь продолжала приносить сюрпризы. Но на свой счет поведение Баркова я отнести никак не мог. Он пристально вглядывался в изгибы дороги, старательно избегая рытвин.

Круги желтого света плясали в переплетении стеблей, навстречу нам вспархивали птицы, сотни проснувшихся насекомых бились о лобовое стекло. Со всех сторон смыкался непроходимый, двухметровый океан кукурузы.

— Я так прикинул… — Барков окутался вонючим облаком, закашлялся, отгоняя рукой дым. — Раз уж я влез в такую кутерьму, надо пожить немножко. Короче, это… Я просто хотел тебе сказать… — Он выплюнул сигарету. — Ну, чтобы ты не думал, что я деревянный, или тебе не поверил тогда…

— Я не считаю тебя деревянным.

— Нет, погоди! — сердито перебил он. — Я не о том. Я насчет фильмов, и сайтов, и вообще… Я пораскинул: они ведь всех нас натянули, да? Вот я и думаю: перед тем, как подохнуть, нехило бы этим мудакам натянуть глаз на жопу. Как считаешь, Петруха?

— Натянем, Владислав. — У меня опять некстати задергался глаз и разболелся живот. — Мы их обязательно натянем!

Питер, я родила тебе восьмерых, получилось пять девочек и три мальчика. Они такие замечательные и очень похожи на тебя. Ты должен меня понять, я ни за что не скажу, где наши детки находятся. Скоро, через пару недель, они станут вполне самостоятельными, и тогда можно будет за них не бояться, а пока мне, конечно, нелегко. Они очень много едят и очень быстро растут. Я правильно сделала, что родила только восьмерых, с большим числом было бы не управиться.

Я оставила их в тихом надежном месте, ежедневно приходится закупать кучу еды, но это ненадолго. Позавчера трое начали уже есть мясо. Я не успевала сварить, и они начали есть сырое.

И к лучшему, ни к чему баловать, верно? И они обходятся, в отличие от меня, без одеял. Ведь это будут новые люди, не то что сегодняшние вонючие неженки, наводнившие больницы. С деньгами туговато, но я нашла выход, я ведь у тебя тоже умная, правда?

Мне понравилось, как я прикончила того говнюка, что рвал на мне пижаму. С той поры я нашла еще четверых, это несложно. Мужчины такие идиоты, и в подметки тебе не годятся, любимый! Но ты не переживай! Я знаю, эти псы из Крепости рыщут по всем дорогам, меня им не найти, я совсем иначе выгляжу и иначе пахну. Ха-ха! Не бойся, тебе понравится! А если они случайно найдут наших деток, то и это не беда.

Питер, помнишь, я тебе написала, что провернула в палате еще кое-какое дельце? Так вот, я заставила делиться оплодотворенную тобой яйцеклетку так, как мне нужно! Я впустила в себя не один сперматозоид, а чуть больше! Неделю назад, когда детки начали говорить, я отъехала за границу штата, в другое тихое местечко, и родила тебе еще дюжину. Я себя неважно чувствую, Питер, но надеюсь еще повторить. Главное — не упасть, часто кружится голова. Детки растут во сне и кушают раз в сутки. Надеюсь, денег того вчерашнего козла хватит. Ты не бойся, мы себя в обиду не дадим! И оставлять одних их совсем не страшно, царапины заживают на них вдвое быстрее, чем на мне. Старшего я назвала в честь тебя, Питером. Он такой славный, все понимает и уже защищает младших сестренок. Вчера к нам забрела уличная попрошайка, и Питер прикончил ее ладошками, хотя я его не учила. Когда я вернулась, от этой наркоманки мало что осталось… А девчонки, доченьки твои, смеялись.

Их не надо учить, милый.

Они ненавидят людей.

Второе утро встретило нас изумрудным светом. Второе, потому что первые сутки мы прятались. Я связался с приятелем, имевшим доступ к полиции. Копы получили приказ обложить все дороги. К счастью, им никто не позволил бы поджечь поля. Мы немножко покумекали и решили применить план «Б». План «Б» отличался изысканной простотой и включал два пункта. Пункт первый: копы сутки торчат на жаре, проклиная начальство и лощеных представителей военной власти, которые страдают не меньше. Пункт второй: мы запускаем утку, свидетельство очевидца, что наши с Барковым хари засветились на сотню миль западнее. Сутки мы провели, как кабан, загнанный охотниками в камыши. С той разницей, что кабан мог вдоволь купаться и пить. Первые часы мы играли в слова, затем перекидывались бессмысленными репликами. Затем забились под машину. Даже Руди сообразил, что под колесами «Форда» единственное место, где можно отыскать тень. Мы доели почти все печенье и на вторые сутки вышли с одной маленькой бутылкой воды. Барков проявил недюжинные способности к маскировке и так задрапировал крышу, что нас не засек бы ни один вертолет…