Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Кай Берд

вес любого из двух устройств составил бы около тонны, что делало возможным доставку оружия по воздуху[16].

Большинство слушавших Сербера ученых разбиралось в теоретических возможностях новой физики, однако изолированность от коллег в других областях не позволяла им вникать в детали. Мало кто подозревал, как много коренных вопросов были уже решены — по крайней мере, в общих чертах. На пути создания действующего оружия все еще сохранялись большие препятствия, но они были преодолимы. По поводу некоторых физических принципов атомной бомбы пока сохранялись сомнения, однако реальные затруднения теперь были связаны с конструкцией и начинкой. Производство достаточного количества урана-235 или плутония требовало наличия огромных промышленных мощностей. Но и в случае получения достаточного количества оружейного урана никто пока не знал, каким образом сконструировать атомную бомбу, чтобы получить эффективный взрыв. Однако даже такой скептик, как Ханс Бете, понимал, как сам позднее говорил: «Нет никаких сомнений: как только плутоний будет изготовлен, атомная бомба тоже будет изготовлена». Поэтому главный посыл выступления Сербера состоял в том, чтобы показать ученым: им поручена миссия, способная внести перелом в ход войны. Осознание этой задачи само по себе поднимало боевой дух. Вступительная речь Сербера достигла задуманного Оппенгеймером результата: ученые прониклись ощущением великой миссии и пониманием того, что рычаги истории находятся в их руках. Вот только получится ли опередить немцев? Успеют ли они закончить работу, чтобы выиграть войну?

За две недели Сербер прочитал еще четыре одночасовые лекции, раскручивая задуманный Оппенгеймером творческий диалог. Помимо других вопросов Сербер кратко обрисовал механику процесса, который он назвал «выстрелом», — задачу соединения урана или плутония в критическую массу для вызова цепной реакции. Сербер остановился на самом простом способе — «пушке», позволяющей создать критическую массу путем отстрела уранового цилиндра в мишень из некоторого количества урана-235, что вызвало бы взрыв. Другой проект Сербера предлагал «смонтировать части заряда на кольце, как показано на [приложенной] схеме. Если взрывчатое вещество распределить по кольцу и одновременно подорвать, то части заряда устремятся внутрь и образуют сферу». Идея имплозивной схемы впервые была предложена старым другом Оппенгеймера Ричардом Толменом летом 1942 года, после чего Сербер подготовил для Оппенгеймера пояснительную записку на эту тему. Толмен впоследствии составил еще две пояснительные записки об имплозивном способе. В марте 1943 года Ванневар Буш и Джеймс Конант попросили Оппенгеймера уделить больше внимания имплозивной схеме детонации. Оппенгеймер ответил: «Этим занимается Сербер». Хотя Толмен не предлагал сжатия твердого материала с целью повышения его плотности, эта мысль достаточно оформилась, чтобы попасть — пусть даже в виде сноски — в тезисы лекции Сербера. Этого хватило, чтобы пробудить любопытство у другого физика — Сета Неддермейера, который попросил Оппенгеймера разрешить ему исследовать возможности такой схемы. Вскоре Неддермейера и небольшую группу ученых можно было видеть на испытаниях имплозивных зарядов в одном из каньонов по соседству с Лос-Аламосом.

Лекции Сербера была уготована долгая жизнь. Пользуясь тезисами Сербера, Эд Кондон отпечатал на пишущей машинке обзорную лекцию на двадцати четырех страницах. Ее размножили на мимеографе и переплели в брошюру под названием «Лос-Аламосский букварь», которую выдавали новоприбывшим ученым. На лекции Сербера побывал Энрико Ферми, после чего сказал Оппенгеймеру: «Я вижу, что ваши люди горят желанием сделать бомбу». Оппенгеймер заметил налет удивления в высказывании Ферми. Коллега только-только приехал из Чикаго, где среди ученых наблюдалась странная покорность судьбе, в то время как в лаборатории Оппи царили возбуждение и приподнятость. Все — хоть в Лос-Аламосе, хоть в Чикаго — считали, что бомбу, если ее вообще возможно создать, первыми сделают немцы. Но в отличие от Чикаго, где этот вывод вызывал у ведущих ученых тревогу и угнетенность, в Лос-Аламосе под ненавязчивым руководством Оппенгеймера это понимание, казалось, лишь подгоняло людей на трудном пути.

Однажды Ферми отвел Оппенгеймера в сторону и предложил новый способ массового истребления немцев. Продукты радиоактивного распада, предположил он, можно было бы использовать для отравления продовольственных ресурсов. Оппенгеймер отнесся к идее серьезно. Попросив Ферми больше ни с кем ее не обсуждать, Оппенгеймер доложил о предложении генералу Гровсу, а потом обсудил его с Эдвардом Теллером. Теллер якобы ответил, что в ядерном реакторе во время цепной реакции можно выделить стронций-90. Однако в мае 1943 года Оппенгеймер рекомендовал приостановить работу над предложением, причем по шокирующей причине. «Работу в этом направлении, — писал он Ферми, — мне кажется, не стоит даже начинать, если мы не сможем отравить достаточно продовольствия, чтобы погубить хотя бы полмиллиона немцев, потому что из-за неравномерности распространения действительное число пораженных, несомненно, окажется намного ниже». От идеи отказались, но лишь потому, что она не гарантировала уничтожения населения противника в достаточном количестве.

Война побуждала порядочных мужчин выдвигать прежде недопустимые идеи. В конце октября 1942 года Оппенгеймер получил конверт со штампом «секретно» от старого друга и соратника Виктора Вайскопфа, который сообщал ужасную новость, полученную в письме от живущего в Принстоне физика Вольфганга Паули. Паули писал, что его бывший немецкий коллега, нобелевский лауреат, физик Вернер Гейзенберг, был назначен директором Института кайзера Вильгельма, центра ядерных исследований в Берлине. Кроме того, Паули узнал, что Гейзенберг планировал выступить с лекцией в Швейцарии. Вайскопф обсудил событие с Хансом Бете, и оба пришли к одному и тому же выводу — надо было что-то делать. «Я считаю, — писал Вайскопф Оппенгеймеру, — что лучше всего организовать похищение Гейзенберга в Швейцарии. Именно так поступили бы немцы, если, скажем, вы или Бете приехали бы в Швейцарию». Вайскопф даже вызвался добровольно участвовать в такой операции.

Оппенгеймер без промедления ответил, поблагодарив Вайскопфа за «интересное» письмо. Он сообщил, что уже слышал о предстоящем визите Гейзенберга в Швейцарию и обсудил вопрос с «надлежащими властями» в Вашингтоне. «Вряд ли вы услышите об этом что-либо еще, тем не менее я хотел бы поблагодарить вас и заверить, что делу будет оказано должное внимание». «Надлежащие власти», с которыми Оппи действительно успел переговорить еще до получения письма, были представлены Ванневаром Бушем и Лесли Гровсом. Им же Роберт отдал письмо Вайскопфа. При этом он высказался против предложения, так как похищение Гейзенберга, даже если бы оно удалось, показало бы нацистам, какое большое значение союзники на самом деле придавали ядерным исследованиям. С другой стороны, Оппенгеймер не удержался и сказал Бушу, что «намеченный визит Гейзенберга в Швейцарию предоставляет нам неординарную возможность».

Много позже Гровс всерьез вернулся к идее похищения или убийства Гейзенберга. В 1944 году он отправил агента Управления стратегических служб Морриса Берга в Швейцарию, где в декабре того же года