Орден Последней Надежды. Книга 2. Святой воин - Андрей Родионов

— Садись в зеленое кресло, — командует госпожа Гарсе. — Только осторожнее, сначала проверь, нет ли там иголок.

Сама она устраивается в кресле напротив. Теперь голос женщины деловит, от недавнего показного радушия не осталось и следа:

— Господин Мокель пишет, что у меня есть только две недели, чтобы сделать из тебя некое подобие англичанина.

Я коротко киваю. Иногда мне кажется, что задачи, поставленные отцом Бартимеусом, невыполнимы, но проходит время, и я в очередной раз понимаю, что от меня не требовали ничего, превосходящего человеческие возможности. Всего лишь желали, чтобы выложился до последней капли, достиг крайнего предела сил. Тетушка хмурится, взгляд у нее прицельный. Каждое слово падает так увесисто, что им хоть гвозди забивай:

— Правильного, четкого произношения мы добиться не сумеем. Акцент останется обязательно, но это не беда. Запомни, что ты ирландец родом из-под города Эббилейкс, графство Ормонд. У них там в каждой глухой деревеньке собственное наречие, которое больше никто и нигде не понимает. Так что на земляка ты в Англии не напорешься, не бойся. Уяснил? — Я киваю, ошеломленный напором, а госпожа Гарсе продолжает инструктаж: — Когда мать умерла, ты подался в Англию искать отца. Ты его не помнишь, он вас оставил пятнадцать лет назад, а зовут его сквайр... э-э-э...

— Трелони, — подсказываю я.

— Пусть так. Запомнил?

— Вполне.

— Тогда пойдем, времени у нас мало, не будем терять ни минуты. — У лестницы, ведущей на второй этаж, — тетушка резко притормаживает и жестко спрашивает: — Надеюсь, тебе не надо напоминать, что такое дисциплина?

— Нет, мой генерал! — клацаю я зубами, вытягиваясь во весь рост.

Хмуро меня обозрев, госпожа Гарсе роняет:

— Тогда запомни: из этой комнаты ты выйдешь только через две недели.

Я пожимаю плечами и говорю послушно:

— Годится.

Не успеваю я толком осмотреться в отведенной мне комнате, как в нее без стука входит еще одна женщина, высокая и худая, с блеклыми серыми волосами, водянистыми глазами и лошадиным лицом. С виду настоящая англичанка, как я их всегда себе представлял. Не размениваясь на приветствие, дама с ходу начинает учебный процесс, который без всякого перерыва длится до полуночи. Наконец моя учительница исчезает, я без сил рушусь на кровать, достаю шелковый платок с вышитой буквой «J», жадно вдыхаю знакомый аромат духов. Еще недавно сам рассусоливал о том, что нечего руки тянуть к чему не следует, судьба, мол, сама знает, что дать каждому, никого не обделит. Хорошо было рассуждать, пока дело не коснулось лично меня!

К черту судьбу! Костьми лягу, но добуду эту девушку!

«А если между вами кто-то встанет?» — любопытствует внутренний голос.

Как следует подумав, я уверенно отвечаю: «Кто между нами встанет, тот костьми ляжет. Так что пусть трижды подумает, а затем еще семь раз отмерит. Любую шею сломаю, все стены снесу!»

С тем я и засыпаю, а в пять часов меня уже тормошат за плечо. С раннего утра и до поздней ночи, лишь с тремя короткими перерывами на еду, я занимаюсь английским. Разумеется, научиться читать или писать за две недели невозможно, да мне это и ни к чему. Главное — уметь говорить, а метод у милой тетушки прост. Мне категорически запрещено произносить хоть слово на французском, со мной же изъясняются только по-английски. В двадцать первом веке подобный способ обучения называют полным погружением. Только так за самый короткий срок можно научиться говорить на любом языке мира. Сам метод основан на прекрасном знании психологии.

Мастерам Голливуда удалось вбить в головы доброй половины человечества, что Шарон Стоун — блондинка и настоящая красавица, а основной инстинкт человека — половой. С первым пунктом спорить не буду, вполне согласен, но по второму имею поправку. На самом деле основной инстинкт — жажда знания, получения новых впечатлений. Так уж вышло, что мозг требует ежеминутной, ежесекундной нагрузки. Мы и не замечаем, как он, трудяга, безостановочно воспринимает звуки и запахи, цвета и вибрации, тут же анализирует их, кодирует и запоминает. Как для работы автомобильного мотора жизненно важен бензин, так и мозгу не обойтись без новой информации. Без поступления свежих впечатлений он начинает сбоить, выходить из строя.

Замечу попутно, что страсть женщин к различным зрелищам вызвана все той же причиной. Анатомически мозг женщины устроен более просто, с меньшим запасом прочности, чем у мужчин. Именно поэтому он скорее, чем мужской, начинает требовать подпитки в виде шумных вечеринок, ресторанов, концертов и посещения дорогих бутиков. Порицать женщин за тягу к новым впечатлениям не стоит, это все равно что плевать против ветра. Так уж сложилось в ходе эволюции, и ничего с этим не поделаешь! Утешим себя тем, что они хотя бы красивые...

Так вот, в замкнутом помещении мозг человека испытывает резкий недостаток информации, а потому все силы бросает на постижение того, что ты ему подсунешь. Хоть математику изучит, хоть географию, а иностранные языки вообще на ура идут, без всяких проблем! Какая мозгу разница, на каком языке принимать и выдавать звуки? Все равно его клетки между собой общаются с помощью электрических импульсов, а те одинаковы как у японцев, так и у португальцев. Вот отчего настоящий экстрасенс с легкостью снимет информацию с носителя любого языка. Звуки мы издаем разные, но мыслим схоже.

Каждый день со мной, попеременно сменяясь, занимаются три женщины. К середине второго дня я, спотыкаясь, уже произношу первые осмысленные предложения, к середине второй недели довольно бойко лопочу, к концу курса ни в чем не уступаю какому-нибудь английскому сквайру. По крайней мере, набор ругательств у меня уже неплохой. Могу даже сочинять непристойные частушки, словарный запас позволяет. Понятно, что разговорный навык пропадет тут же, если его не поддерживать, но за практикой дело не станет: насколько я знаю, отплываем мы через три дня.

Прощаясь, я благодарю госпожу Гарсе на дикарском островном языке, а она со смехом отмахивается:

— Жаль, что нам не дали хотя бы месяц на подготовку, такого акцента я давненько не слыхала. Ты уж, прошу, пореже открывай там рот, — и добавляет уже в спину с явным сожалением: — Эх, скинуть бы мне годков двадцать, я бы научила тебя паре-тройке подходящих слов.

Ухмыльнувшись, я выхожу на улицу и с наслаждением вдыхаю утренний воздух. Пусть он и пропитан ароматами нечистот, которые принято без затей выплескивать прямо на улицу, но все же свежее того, которым я дышал последние две недели. Старина Эжен уже держит в поводу гнедого, тот заметно округлился в боках. Ишь как приплясывает на месте, бездельник. Небось только и делал, что жрал да спал, пока хозяин чуть голову не сломал, пытаясь постичь британскую мову. Я с места прыгаю в седло, конь одобрительно фыркает. Итак, вперед, в портовый город Нант, ведь нас ждет Англия!

Отъехав какую-то милю от городских ворот, я обгоняю неторопливо ползущую карету. Время изящных конструкций с мощными рессорами наступит не скоро, да и дороги пока не те. Шалят на них повсеместно, поэтому внешне карета чем-то напоминает дом — такая же крепкая и надежная. На запятках стоят двое слуг звероватого вида, еще четверо всадников трусят по бокам. Герб на дверце мне незнаком, и я пришпориваю коня, чтобы обогнать случайных попутчиков. Всадник, скачущий первым, вскидывает руку в приветствии, в ответ я вежливо прикасаюсь кончиками пальцев к краю потертой шляпы, вполне соответствующей облику небогатого дворянина, который куда-то следует по своим скучным и никому не интересным делам.