Наследник. Поход по зову крови - Антон Краснов

Тяжелым сапогом с подкованной подошвой мастер Хэм встретил второго. Зажатым в левой руке ножом он, почти не глядя, полоснул тварь по глазам. Судя по дикому реву, тотчас скатившемуся в слабое повизгивание – попал.

Его компаньоны были не так счастливы, как он.

Ялинеку охранная тварь Малой Астуанской башни вцепилась в щиколотку. Брешак стегал зверя по морде подхваченным где-то тут же, на дворе, металлическим прутом, прыгал на одной ноге и отчаянно пытался стряхнуть с себя тяжелого, лишь вполовину меньше его самого, хищника. Второй прыгнул на плечи, но Ялинеку удалось извернуться и так хватить фонарем по башке гнусного создания, что горящее масло залило всю морду зверя. С воем он покатился по земле, напарываясь на острые камни, усеивающие двор, и оставляя на них окровавленные клочки шкуры.

Изловчившись, Ялинек полоснул повисшую на ноге тварь кинжалом и наконец-то почувствовал, что челюсти разжались.

Впрочем, это ничего не меняло. Тут же, в нескольких шагах, балансируя на свернутых тугой спиралью хвостах, готовились к броску еще пятеро. Не меньше. Ялинек попятился и краем глаза выхватил темный проем приоткрытой двери, ведущей в башню. Хромая, бедолага Ялинек сделал три отчаянных, три великолепных прыжка, на которые не сподобился до сих пор еще ни один брешак. Он прошмыгнул в приоткрытую дверь и захлопнул ее изнутри. Тотчас же в массив двери, перехваченной полосами потемневшего от времени металла, впечаталась оскаленная морда твари.

И треснула, как гнилая тыква.

Между тем трое других тварей рвали на куски вора Буббу. Он успел издать только один-единственный отчаянный крик. Он кричал бы еще, но монстр взмахнул бледной когтистой лапой – и так и не рожденные крики кровавыми пузырями шипящим клекотом выдавились из разорванного горла Буббы. И полопались.

Зверь располосовал все горло, деловито сорвал голову вора с плеч. Урча, начал выдирать трубку гортани и бахрому вяло болтающихся жил, добираясь до мозга. Двое остальных с удивительной быстротой и легкостью разорвали на клочки обезглавленное тело. На несколько мгновений практически все уцелевшие твари сгрудились вокруг останков Буббы и выпустили из виду мастера Хэма.

Тот очень хотел жить. Он бросился к башенной двери, за которой минуту назад исчез Ялинек. Ударил кулаком раз и другой.

– Ялинек… чертов брешак! Открывай!

Молчание.

– Ялинек! Это я, Хэм!

Ответа не последовало.

Монстры доели Буббу и один за другим стали поворачиваться к последней потенциальной жертве.

Уже не надеясь, мастер Хэм стукнул в дверь последний раз и, повернувшись к ней спиной, стал готовиться к обороне.

И тут за ним заскрежетал металл.

Дверь стала открываться…

Медленно, медленно, бочком, приставными шажками вытащился оттуда Ялинек. Он был похож на сломанную детскую игрушку-попрыгуна.

– Там… Там…

У него были совершенно мертвые, белые глаза, когда он дважды произнес это коротенькое слово.

«Что же такое он увидел, что заставило его выбежать обратно на растерзание этим скотам?» – как всплеск, взлетела мысль в голове мастера Хэма.

– Что? Что?!

Ялинек сделал еще один шаг, наклонился вперед и упал лицом вниз, словно голову залили свинцом и она, отяжелев, перевесила… На него тотчас кинулся один из зверей и вцепился в плечо. Ялинек даже не вздрогнул. Мастер Хэм широко размахнулся и, чуть не зацепив брешака, снес чудовищному зверю весь купол черепа. Потом, рискуя оказаться открытым для нападения, обеими руками рванул на себя холодный, как промерзшая январская земля, труп твари.

Она подалась вместе с куском плеча Ялинека. Неприметно белел обломок ключичной кости. Удивительно, что кровь не шла из огромной разверстой раны, подбитой по краям светло-серым инеем.

Мастер Хэм не выпустил Ялинека. В нем поселилось несгибаемое, упрямое ощущение того, что тот жив. И – мучительно не хотелось оставаться один на один с тем, что ждет его в башне…

Твари почему-то медлили.

Не нападали.

Мастер Хэм не стал доискиваться причин этого странного поведения, а вошел в башню и захлопнул дверь.

Удивительно, но тут не было темно, хотя на глаза не попадалось ни одного явственного источника света. Пространство было наполнено хрупким серым сумраком. Мастер Хэм огляделся: он находился в небольшом зале, посреди которого стоял огромный дубовый стол. Из пустого камина тянуло жутким холодом. Наверно, этот камень много лет не знал, что такое огонь.

На рассохшемся паркете рядом со столом лежала огромная кованая люстра, похожая на многорукое чудовище; на каждом бронзовом щупальце был вычеканен глаз.

Мастер Хэм скрипнул зубами, увидев этот символ. Перед глазами колыхнулось видение: эта самая люстра слетает с цепи и летит ему на голову.

«Да, несомненно, это тот самый зал, где четыре года назад… где четыре года назад!» – повторял про себя бывший глава Охранного корпуса.

Черепки Котла лжи также валялись нетронутые. Их покрывала какая-то желтая пушистая плесень, при одном взгляде на которую у мастера Хэма заныли от стылого ужаса зубы и суставы. Кое-где на полу виднелись странные студенистые натеки, вздрагивающие, будто кто-то беззвучно, но с силой бил в перекрытие снизу.

Жаркое тошнотворное чувство обожгло мастеру Хэму гортань и пищевод, и его выворотило наизнанку.

– Дальше будет хуже… – вдруг прозвучал рядом голос Ялинека. Он пришел в себя и незаметно поднялся, пока мастера Хэма рвало. Брешак остолбенело смотрел на свою чудовищную рану. Его рука висела обездвиженная.

– Как ты?

– Мне не больно.

– Ты можешь идти?

– Мне не больно. Я могу. Я сам… Ее нет… Внизу.

– Что сам? Кто она? – вырвалось у мастера Хэма, все с большей тревогой глядящего на своего спутника.

– Сам покажу… Это здесь.

Мастер Хэм медленно спрятал фальгар в ножны. Чутье проверенного, опытного воина подсказало ему, что оружие не пригодится. Бессильно.

Путь лежал в подвал. Они спустились по спиралевидной лестнице, состоящей из сотни земляных ступенек, накрепко схваченных чудовищным холодом. За какую-то пару минут мастер Хэм промерз до костей, и к последней ступеньке он уже не чувствовал пальцев ног.

Шагнув на ту самую сотую ступеньку, он оказался на пороге сводчатого зала. Его стены были сложены из огромных ледяных блоков. Вдоль них стояли трех-, четырехугольные, крестообразные, ромбовидные рамы всех размеров, с которых свисали ремни, разноцветные полые трубки, едва видимые глазу серебряные нити, кое-где собирающиеся в пучки и испускающие неяркое сияние. Прямо в стене, во льду были вырублены ниши сложных очертаний, в которых помещалось огромное количество колб, сосудов, стеклянных пробирок и металлических форм. Прямо изо льда торчало оружие самых разных видов и назначений – от широкого мясницкого ножа, с полосой для кровостока и тяжелого двузубца до парящих бабочек-бритв, крошечных полусфер с заточенными краями и узкой серебряной полосы хирургического скальпеля.