Неизвестный Бондарчук. Планета гения - Ольга Александровна Палатникова

каком-то случае на съёмочной площадке, приводил ли примеры из истории мировой культуры, мы внимали ему с открытыми ртами: ах! вот это сказал сам Бондарчук. Всё, что он говорил, воспринималось как истина, и последующая жизнь подтвердила, что это действительно была истина.

Всё-таки ВГИК – удивительный институт. Педагоги снимают кино, снимаются в нём, а студенты порой варятся в собственном соку. Наш Мастер тоже был по горло занят своим кино. Поэтому, придя на занятия, с места в карьер приступал к просмотру наших этюдов, потом устраивал их разбор. Но изредка случалось самое наше любимое – его актёрские показы. Это были гениальные показы. Однажды ребята играли комедийный этюд на тему сватовства, изображали толкущихся в прихожей женихов. Появляется новый жених, и об этом вновь прибывшем один другому говорит: «Гляди-ка, с каким носом вышел». Сергей Фёдорович прерывает действо и к этому новому: «Ты же с носом вышел!» Студент выходит раз, другой, пробует так-сяк, маячит туда-сюда, Бондарчук не выдержал: стремительным шагом – в нашу кулису, и вдруг через всю сцену прошёл… Нос. Как это он сделал?! Мы не видели ни рук, ни ног, ни туловища – перед нами прошествовал один нос.

Очень много времени он посвятил нам на последнем курсе. Мы занялись дипломным спектаклем «Вишнёвый сад», и пошла работа полночь-заполночь. Это была и школа, но уже и настоящее творчество. Три года мы играли отрывки из «Вишнёвого сада», потому текст ролей знали. Собрались в мастерской, готовимся к репетиции, вдруг Бондарчук: «Усаживайтесь в круг и читайте всё, что написано у Чехова». Мы стали читать пьесу полностью, с ремарками – кто сколько раз чихнул, кашлянул, всхлипнул, топнул, засмеялся. Поначалу было необычно и трудновато – ничего не играть, а внятно читать чеховский текст. А потом мы невольно расхохотались – пьеса оказалась невероятно смешной. Мы её и играли, как трагическую историю со смешными персонажами. И мы поняли, почему Сергей Фёдорович начал подготовку к диплому с такого непривычного чтения пьесы. Он учил нас понимать драматургию во всём её объеме и глубине. Мне кажется, мы усвоили эти уроки мастерства достаточно хорошо, потому что, когда основой кинематографа стала другая драматургия, в которой «объем и глубину» днём с огнём не сыщешь, многие из учеников Бондарчука потерялись – воспитанные на Пушкине, Толстом, Чехове, они не смогли адаптировать плоские персонажи чепуховых, слюнтявых сценариев для себя.

Сергей Фёдорович понимал, сколь невелик наш эстетический опыт, и отсылал к великим художественным произведениям, чтобы из них мы черпали и накапливали в себе столь необходимое для нашей профессии знание сути и природы человека. Вот как он ориентировал нас на произведения живописи: «Дело не в названии картины. Оно – авторство художника. Вам же следует всмотреться в картину и постараться постичь её героя или героиню; постичь характер, настроение, додумать даже судьбу, запечатлённые, например, в „Неравном браке“ или „Сватовстве майора“, „Тройке“ или „Завтраке аристократа“». Кстати, через живопись, он искал мизансцены и для своих фильмов, и нас приучал к поиску расположения на сцене или в кадре исходя из классических традиций изобразительного искусства.

И мы, следом за ним увлекались живописностью. Однажды я сделал самостоятельную композицию по «Борису Годунову» (уже тогда, в 70-х, мы знали, что Сергей Фёдорович мечтает его поставить, и делали отрывки из «Бориса»). Разговор Курбского и Самозванца на границе я сделал «натурально» – на сцене лежали поваленные деревья, через которые мы продирались, произнося текст о том, как хорошо вернуться на Родину вновь. Бондарчук посмотрел: «Да-а-а… А теперь так: из правой кулисы входит Курбский, из левой – Гришка. Они смотрят перед собой, то есть, в глубь зрительного зала, и видят: лес, поле, речка течёт, солнце садится…» И мы стали любоваться воображаемым пейзажем и играть текст пушкинской трагедии. Решение лаконичное, а актёрская игра сразу стала выразительнее.

С первого курса мы знали высказывание Немировича-Данченко: успех актёра – это талант, трудоспособность и удача, и если хоть один из сомножителей в формуле равен нулю, то и работа актёра в целом равна нулю. Насчёт удачи: вот, например, Сергей Аполлинариевич Герасимов всегда снимал своих учеников, Сергей Фёдорович – очень редко. Тем не менее, среди выпускников мастерской Бондарчука-Скобцевой немало тех, кто получили кинематографическую известность: Наташа Андрейченко, Ия Нинидзе, Оля Кабо, Гражина Байкштите, Тамара Акулова, Лена Финогеева, Таня Божок, Аня Тихонова, Володя Новиков, Коля Кочегаров, Алёша Иващенко, Володя Басов, Дима Матвеев и многие другие.

В период съёмок фильма «Они сражались за Родину».

В гостях у Михаила Александровича и Марии Петровны Шолоховых

Режиссёры-фронтовики Станислав Ростоцкий, Сергей Бондарчук и Юрий Озеров в Голливуде

В моё время мы с герасимовским курсом очень дружили, хотя исторически между нашими мастерскими во ВГИКе существовало негласное соперничество. Мне кажется, наши Мастера по-разному понимали суть профессии актёра в кино, что может показаться странным, ведь Бондарчук – ученик Герасимова. Но Сергей Фёдорович выбрал свой путь и шёл по нему без оглядки.

А рядом шла Ирина Константиновна. Все студенческие годы она опекала нас. Если Сергей Федорович думал о возвышенном, она – о насущном. Она не только много репетировала с нами, давала яркие, точные актёрские советы, её епархией был душевный уют на курсе и даже уют житейский. Конечно, все наши ребята были в неё влюблены. Это женщина удивительной не только внешней красоты – красоты внутренней. Годы, проведённые рядом с ней, по-моему, и сделали из нас настоящих мужчин. Да и сам Сергей Фёдорович в её присутствии становился ещё красивее, мужественнее.

Студентом первого курса я сыграл в его картине «Они сражались за Родину». С молодыми актёрами он работал на площадке так же, как с именитыми, может, даже более внимательно. И со мной репетировал не меньше часа. Хотя не такая уж сложная была у меня задача – бросить бутылку с зажигательной смесью, подбить танк и под ним геройски сложить голову. А он проходил со мной этот короткий эпизод по внутренней линии поведения, подробно объяснял, как я должен сыграть состояние молодого солдатика, который понимает, что этот его бой – смертельный. Вообще, слово «состояние» Бондарчук не любил, и нас наставлял: «Если режиссёр требует: сейчас сыграй злость, не верьте тому режиссёру. Потому что злоба – это состояние. А к состоянию актёру нужно прийти».

После съёмки я пошёл отмываться от траншейной грязи на Дон и не заметил, что невдалеке за мной шёл Сергей Фёдорович. Потом он сказал: «Знаешь,