Змей Уроборос - Эрик Рюкер Эддисон

Карго сказал:

– Что сказал умный маленький мальчик? «Раз тебе достался пирог, братец, я съем крошки». Когда ты уйдешь, все будет тихо, я останусь здесь среди женщин, и как бы мне ни было трудно, научу их чему-нибудь хорошенькому перед сном.

Открылась дверь соседнего покоя, перед ними появилась Мевриана в доспехах и шлеме и сказала:

– С кем поведешься, от того и наберешься. Думаете, в темноте я сойду за воина, милорды?

Они ответили, что воин из нее получился выше всех похвал.

– Благодарю тебя, принц Карго, – сказала она, протягивая ему руку. Он молча склонился и поцеловал ее. – А эти доспехи станут мне даром на память от благородного врага. Будем надеяться, что когда-нибудь я смогу назвать тебя другом, ибо как друг ты поступил сегодня.

Попрощавшись с юным Карго, она вместе с его братом вышла из своих покоев на полуосвещенную лестницу, где Кориниус расставил стражу. Как все те, кто привык тонуть в кувшине, а не в море, охранники были не очень бдительны, и когда увидели двоих в доспехах и узнали голос Хеминга, вопросов задавать не стали, решив, что сыновья Корунда возвращаются на пир.

Так они легко миновали стражу. Но когда поднимались высоким коридором мимо Лунных Покоев, их двери вдруг распахнулись, и оттуда в два ряда вышли факельщики и менестрели с цимбалами, флейтами и тамбуринами, так что коридор сразу наполнился светом и шумом. В середине процессии шагал лорд Кориниус. В нем играла похотливая кровь, лоснящиеся щеки раскраснелись, жилы на мощной шее и крепких руках вздулись. Густые кудри, выбивающиеся из-под короны, намокли от пота. Было заметно, что он еще не в полном здравии после сильного удара по голове, который он получил от Астара, и много пить ему не стоило. По бокам от него шли Гро и Лаксус, и он поочередно опирался на их руки, а правой рукой отбивал такт свадебной мелодии.

Мевриана прошептала Хемингу:

– Сделаем веселые лица, чтобы остаться в живых.

Они отодвинулись к стене, надеясь, что на них не обратят внимания, потому что отступать было некуда. Но вдруг глаза Кориниуса сверкнули, он приостановился, схватил их за руки и воскликнул:

– Хеминг, ты пьян! И ты пьян, юный Карго! Глупо так напиваться, когда я предоставил вам столько девок. Как я утешу их, когда они придут завтра жаловаться, что всю ночь подпирали коленями пьяные головы?

Мевриана, словно исполняя хорошо выученную роль, качнулась и прислонилась к Хемингу, повесив голову.

Хеминг не нашел ничего лучшего, чем сказать:

– О Кориниус, мы совсем трезвые!

– Врешь, – отозвался Кориниус. – Нечего отрицать, что ты пьян, все признаки налицо. Смотрите, лорды, я не отрицаю, что я пьян. Пьяного всегда можно узнать, и трезвого можно узнать. Но этот час призывает к более важным делам, чем препирательства даже по такому важному поводу. Вперед!

Говоря так, он тяжело навалился на Гро и, как будто ему свыше пришло озарение, что вокруг него плетется интрига, но выпитое вино побуждало его искать измену не под самым носом, а в другом месте, схватил Гро за руку и проговорил:

– Лучше оставайся при мне, гоблин. Я люблю тебя, но я благоразумен, и буду держать тебя за уши, чтобы ты меня не укусил и не улизнул.

Счастливо избежав гибели, Хеминг и Мевриана со всей возможной осторожностью поспешили прочь из замка, без всяких препятствий оседлали коней и выехали из главных ворот с мраморными гиппогрифами, освещенными низко плывущей восходящей луной. Они проскакали через сад и луг, затем галопом направились по мягкому дерну в дикий лес, подгоняя коней. Они скакали так быстро, что безветренная апрельская ночь показалась им штормовой из-за свиста в ушах. Гром копыт и летящие мимо тени деревьев казались юному Хемингу лишь отголосками бури в его душе. Ночь, скорость, и леди, скачущая колено в колено рядом с ним, волновали кровь. Но в душе Меврианы, от быстрой езды под звездами по лесным тропам и залитым лунным светом полянам, зазвучала небесная музыка. Она чувствовала удивительный покой и уверенность в том, что непреходящее величие Демонланда управляет всеми изменениями в мире, и что недоброжелатели смогут владеть троном ее любимого брата в Кротринге совсем недолго.

Они натянули поводья на опушке возле широкой полосы воды. С дальнего края стоял сосновый лес в тенях от лунного света. Мевриана въехала на невысокую горку над водой и обратила взгляд в сторону Кротринга. Она хорошо знала местность, но даже любящим оком с трудом различила замок на расстоянии многих миль к востоку в мягком сиянии луны. Она долго смотрела на золотой Кротринг, ее конь пасся рядом. Хеминг тихо сидел возле ее локтя, глядя только на нее.

Наконец, она оглянулась и встретилась с ним взглядом.

– Принц Хеминг, – сказала она. – От этого места начинается тайная тропа к северу, сначала по берегу залива, потом по сухой дороге через болота, потом вверх. Она ведет к Западному Пограничью. Здесь, как и везде в Демонланде, я найду путь с завязанными глазами. И здесь я с тобой попрощаюсь. Я плохой оратор. Но я вспомнила слова поэта:

Закончится ли последняя битва этой войны победой моего великого родича, как мне искренне хочется верить, либо победой Горайса, я никогда не забуду, какое благородство по отношению ко мне ты проявил этой ночью.

Но Хеминг, не отрывая от нее взгляда, ничего не ответил.

Она спросила:

– Как поживает твоя мачеха королева? Семь лет назад в это самое время я была в Норваспе на свадебном пиру лорда Корунда и стояла рядом с невестой. Она все так же красива?

Он ответил:

– Госпожа, июнь дарит золотой розе совершенство, но годы умаляют красоту.

– Мы с ней были подругами, – сказала Мевриана. – Она старше меня на два года. Она такая же властная?

– Госпожа, она королева, – ответил Хеминг, по-прежнему не отрывая взгляда от леди.

Она сидела вполоборота к нему, нежные губы сомкнуты, ясные глаза обращены к востоку, смутному в свете луны, и наклон ее тела напоминал изгиб стебля лилии, дремлющей над зачарованным прудом.

У него в горле пересохло, и он сказал:

– Леди, до сегодняшней ночи я не знал, что есть на свете женщина красивее ее.

Любовь, вспыхнувшая в нем, вырвалась, как ветер, и затемнила его разум. Он схватил ее в объятья, как будто слишком долго ждал, не решался и не смел открыть засов у двери в дом своего сердца. Ее щека под его поцелуем была мягкой, но совершенно холодной; глаза метались, как у птицы, попавшей в сеть; доспехи его брата на ней были более податливы под его рукой, чем эта щека, а взгляд был чужим. Его мысли хромали, словно он пытался ухватиться за несбыточное. Он спросил:

– Ты меня не любишь?

Мевриана покачала головой и мягко отстранилась.