Долина забвения - Эми Тан

Тогда я поняла, что она на пути к выздоровлению.

Доктор-китаец велел слугам каждый день тщательно мыть полы с известковой водой, чтобы никто из нас не заболел. Но тем же вечером я неожиданно почувствовала одновременно жар и холод. Мне казалось, что у меня вот-вот сломаются кости. Комната поплыла перед глазами, а Эдвард уменьшился до размеров куклы. Я очнулась и увидела сонную девушку, сидящую у моей постели. Сначала я не узнала комнату и подумала, что Фэруэтер снова меня похитил и оставил в другом цветочном доме. Но по крайней мере на этот раз дом был высшего класса. А потом я увидела рисунки Лу Шина и вспомнила, где нахожусь. Меня мгновенно охватил страх.

— Где Эдвард?

Полусонная девушка выпрямилась, а потом выбежала из комнаты. Через несколько секунд ко мне вошел Эдвард. Он гладил меня по лбу, шепча ласковые слова, а мне на лицо капали его слезы. Я попросила его не прикасаться ко мне, чтобы не заразиться, но он заверил, что я теперь не заразна. Больше никто в доме не заболел. Они днями и ночами пили горький настой.

— Я знаю, какой у него мерзкий вкус, потому что Волшебная Горлянка заставляла меня каждый день пить эту отраву. И я решил, что если не скончаюсь от его ужасного вкуса, то от гриппа уж точно не умру.

Когда я уже настолько поправилась, что смогла сидеть, Эдвард перенес меня в сад, где в тени дерева установили легкий шезлонг.

— Я отправил Лу Шину письмо, в котором выразил свое возмущение тем, что он бросил тебя и обманул меня, не сказав, что он твой отец. Я дал ему знать, что, как только ты поправишься, мы уедем из этого дома. Он прислал ответ.

Я попросила Эдварда прочитать его вслух и откинулась на шезлонг, собираясь с духом.

— «Моя дорогая Вайолет, — начал Эдвард. — Я не ищу оправданий, чтобы выгородить свою аморальность. И я не жду прощения. Я никогда не смогу исправить то, что натворил. Я могу только позаботиться о твоем комфорте…»

В письме говорилось, что я могу оставаться в его доме столько, сколько пожелаю. Он будет оплачивать все расходы, включая слуг. Он хотел, чтобы я унаследовала его дом, но тогда мне необходимо будет признать его своим отцом. Если я на это согласна, он подготовит все документы, изъявляющие его волю. В конце письма он просил, чтобы я дала ему знать, захочу ли встретиться с ним лично, пусть даже только для того, чтобы выплеснуть на него свою злость. Но пока я не захочу его видеть, он не вернется в этот дом, чтобы еще больше меня не расстроить. Судя по конверту, письмо это отправили из Гонконга. Подпись на конверте гласила: «Твой Лу Шин».

— Я сделаю так, как ты пожелаешь, — сказал Эдвард.

— Ублюдок! Он не сказал ни слова про мать! Не сказал, знал ли все эти годы, что я жива, и знала ли об этом она.

Я почувствовала, как на меня снова навалилась усталость, и Эдвард перенес меня в дом, чтобы я могла поспать.

На следующее утро Эдвард сообщил, что написал письмо Лу Шину, где потребовал, чтобы тот ответил на мои вопросы. Он всегда находил способы показать, как он меня любит и что будет защищать меня, как и обещал. Я обняла его и прижалась к нему, как ребенок.

— На самом деле я не очень-то хочу узнать ответы на свои вопросы, — сказала я. — Я уже обдумала все возможные причины и обстоятельства, по которым мать не вернулась, чтобы меня спасти, и ни одно из них не показалось мне достаточным для объяснения. Если только мать не умерла еще до того, как ступила на американскую землю. И даже если он ответит мне, я не уверена, что он скажет правду. Слишком долго меня пожирала эта боль, и я не хочу снова оказаться в ее власти. Если я когда-нибудь передумаю, попрошу тебя прочитать, что написал этот трус.

Когда прибыло второе письмо от Лу Шина, Эдвард, не желая меня расстраивать, отложил его в сторону.

Я выдержала небольшую внутреннюю борьбу по поводу того, что делать с домом. Моим первым порывом было немедленно уехать и отказаться от наследства. Я попыталась не думать о комфорте, в котором мы жили. Конечно, первое, что я сделала, — убрала из спальни тошнотворный пейзаж. Мы остались в этом доме вынужденно, чтобы я смогла полностью оправиться после болезни. А потом из-за того, что утром меня тошнило и ребенок уже начал двигаться, мы не стали переезжать, чтобы ему не навредить. Я беспокоилась, как бы моя болезнь не навредила младенцу. В конце концов я примирилась с жизнью в этом доме из-за своих страхов: если родители Эдварда откажут ему в содержании, как однажды они уже сделали, нам придется жить в бедности и без крыши над головой. Я сказала Эдварду, что мы остаемся.

Он признался, что рад этому решению, потому что тоже беспокоился о будущем нашего ребенка. Если с Эдвардом что-то произойдет — заболеет и его не будет рядом, — где мы окажемся с ребенком? Мы пошли к адвокату «Торговой компании Айвори» за советом. Им оказался мужчина с приметной внешностью: с густой гривой волос, такой же пышной бородой и широкими бровями, напоминающими беличьи хвосты. Эдвард представил меня как свою жену — миссис Айвори — и объяснил, что в Сучжоу у меня есть эксцентричный дядюшка-американец, который прислал мне письмо, в котором пишет, что хочет оставить мне свой дом.

— Мы не хотим показаться жадными и требовать от него официальную бумагу от нотариуса с изъявлением его воли, — пояснил Эдвард. — Будет ли его письма достаточно, когда случится неминуемое?

Адвокат считал, что завещание было бы более надежно, но и письма будет достаточно, если на нем стоит дата, если оно написано его почерком и если у него нет наследников вроде непутевых сыновей. Вернувшись домой, мы обнаружили, что на обоих письмах Лу Шина стояла дата, и Эдвард поместил конверты в надежное место, где никто, кроме него, не мог бы их найти.

Мы жили в нашем маленьком мирке, в уютной близости супружеской жизни. Когда похолодало, мы часто тихо лежали возле камина, обнимая друг друга и зная, что в мыслях у другого: мы думали о нашем нынешнем и будущем счастье и о том, как же нам повезло, что мы нашли друг друга. Часто мы сидели в библиотеке и читали вслух — газеты, романы, или любимую книгу Эдварда со стихами. В дождливые дни мы запускали патефон и танцевали, а Волшебная Горлянка наблюдала за нами. Эдвард всегда приглашал ее, чтобы она сделала с ним несколько кругов. В свою очередь, она всегда отказывалась от первого приглашения, и только когда Эдвард, кивнув в мою сторону, говорил, что у меня слишком большой живот для таких танцев, она радостно уступала уговорам. Было забавно наблюдать, как они общаются, пытаясь понять друг друга с помощью жестов и выражения лица. Иногда это приводило к смешным недоразумениям. Однажды Эдвард пытался изобразить, как он лижет и откусывает мороженое на палочке и как мы идем в открывшийся на нашей улице магазин со сладостями. Волшебная Горлянка поняла его так, что бродячая собака съела всю еду на его тарелке и сбежала, когда увидела, как к ней приближается Эдвард. Мне пришлось выступить переводчиком.

Мы нашли в доме коробки с разными играми и развлечениями, включая настольный теннис. Волшебная Горлянка оказалась проворной и ловкой, а Эдвард — на удивление неуклюжим и медлительным. Но он не обижался, когда мы смеялись над ним. Позже я поняла, что на самом деле он умелый игрок, просто ему нравилось видеть нас такими счастливыми. Дважды в день мы прогуливались до кафе, где посетители обсуждали последние новости о войне. Победа была уже близко, и нам всем не терпелось дождаться окончания войны. В постели мы говорили о детстве, вспоминали мельчайшие подробности, чтобы почувствовать, что мы знаем друг друга всю жизнь и гораздо глубже, чем другие люди. Мы спорили о том, что же свело нас вместе — китайский фатум или американская судьба? Наша встреча не могла быть случайной, словно ветер, который внезапно сметает вместе опавшие листья.