Клайв Стейплз Льюис. Человек, подаривший миру Нарнию - Алистер МакГрат

В целом сочинение «Хроник» оказалось достаточно быстрым и легким. Вопреки всем обрушившимся на Льюиса личным и профессиональным проблемам, он успел с лета 1948 до весны 1951 года написать пять сказок из семи. Дальше наступил период засухи до 1952 года, когда Льюис взялся за «Последнюю битву» (закончил он ее следующей весной). Наконец он сладил и с «Племянником чародея», который явно доставлял ему больше затруднений, чем все остальные части цикла. Набрасывать его он принялся вскоре после того, как закончил «Льва, колдунью и платяной шкаф», но завершил лишь в марте 1954 года.

Одни видели в такой легкости признак творческого таланта Льюиса, другие, и в особенности Дж. Р. Р. Толкин, сочли скорость, с которой появлялись «Хроники Нарнии», за симптом халтурной работы. Ведь в «Хрониках» нет сильного, тщательно прописанного фона, здесь сочетаются взаимоисключающие мифы и отсутствует последовательность. С какой стати в этот сюжет допущен Дед Мороз[573], недоумевал Толкин? Он же вовсе не из этого мифологического мира. И хуже того: Толкин подозревал, что Льюис позаимствовал у него кое-какие идеи и применил их в «Хрониках Нарнии» без ссылки и без благодарности.

Понятно, какие причины были у Толкина для огорчения. Но следует напомнить, что исследователям творчества Льюиса удалось выявить в «Хрониках» значительно большую последовательность, чем предполагалось ранее, а также свойственное Льюису тончайшее — можно даже сказать, потаенное — использование средневекового символизма. Об этом мы поговорим в следующей главе.

Итак, откуда взялось название волшебной страны? Изучая классические языки под руководством Уильяма Томпсона Кёркпатрика в Грейт Букхэме, где-то в промежутке с 1914 по 1917 год Льюис приобрел атлас классической древности, изданный в 1904 году. На одной из карт он подчеркнул название старинного города в Италии — просто потому, что оно ему понравилось[574]. Это была Нарния, современный город Нарни в Умбрии, практически посередине Италии (Льюис там никогда не бывал). Одним из самых знаменитых жителей этого города считается Люция Брокаделли (1476–1544), визионерка и мистик, ставшая святой покровительницей города. Этим сведениям едва ли можно приписать особую значимость для Льюиса, они важны для реальной истории Нарнии и культурной роли города на исходе Античности и в начале Средневековья (впрочем, отметим связь Люции-Люси с Нарнией). По-видимому, Льюису просто понравилось, как звучит это латинское название, и оно ему запомнилось (хотя это название города, а не региона или страны).

Открытие Нарнии стало одной из самых знаменитых сцен детской литературы. Четверо детей — Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси — были вывезены из Лондона во время Второй мировой войны (детей эвакуировали из столицы, опасаясь бомбежек)[575]. Они разлучены с родителями и живут в старом деревенском доме, который принадлежит доброму и благожелательному, но слегка эксцентричному профессору (многие считают, что профессор — сам Льюис, не слишком-то и замаскированный). Поскольку проливные дожди мешают детям исследовать внешний мир, они принимаются изучать коридоры и комнаты, сплошь застроенные книжными полками (здесь явно проступает давняя очарованность Льюиса контрастом между внешним и внутренним миром). Наконец они забредают в пустую комнату, где нет ничего, кроме огромного шкафа[576].

Войдя внутрь шкафа, Люси попадает в холодную заснеженную страну — в мир, где всегда длится зима и никогда не наступает Рождество. Встретившись с обитателями этого мира, фавнами и говорящими бобрами, Люси узнает историю Нарнии: ее законный король — великий лев Аслан, который надолго отлучился, но теперь возвращается. Ее брат Эдмунд услышит совсем другую историю от Белой Колдуньи, выдающей себя за истинную и законную правительницу Нарнии.

На одном уровне «Лев, колдунья и платяной шкаф» — проверка этих двух претендентов и их версий Нарнии. Кому верить? Какую историю Нарнии принять? Чтобы верно судить о том, как им следует поступать, дети должны обнаружить подлинную историю таинственного мира, куда они попали, тот сюжет, в котором они сами призваны сыграть существенную роль.

Бросается в глаза контраст с другими, более ранними детскими книгами. Например, в «Волшебнике страны Оз» (The Wonderful Wizard of Oz, 1900), Дороти сразу узнает, какие колдуньи добрые, а какие — злые. В Нарнии персонажи не носят говорящие имена, сразу разоблачающие их характер. И дети, попавшие в сказку, и читатели вынуждены самостоятельно во всем разбираться. Они встречаются со сложными, неоднозначными персонажами, чья подлинная моральная природа проявится не сразу.

«Хроники Нарнии» рассказывают о том, как человек познает самого себя и свои слабости и пытается стать тем, кем ему предназначено быть. Сюжет здесь — поиск смысла и добродетели, а не только объяснений и понимания. Может быть, именно поэтому сказки Льюиса оказались столь любимы из поколения в поколение: они говорят нам о выборе, о добре и зле, о вызовах, которые следует принять, причем благое и великое предстает не в виде цепочки логических аргументов, но исследуется и утверждается нарративом, сюжетом, захватывающим воображение.

Под влиянием Чарльза Уильямса Льюис в начале 1940-х годов обнаружил, что сила воображения способна пробудить в читателе стремление к моральному благу. Именно Уильямс, как утверждает Льюис, научил его, что «если старые поэты избирают своим предметом какую-либо добродетель, они не учат ей, а преклоняются перед нею, и то, что мы принимаем за дидактику, на самом деле часто — волшебство»[577]. Итак, ключ к моральному совершенствованию — пленить воображение читателя мощной историей об «отважных рыцарях, мужестве и стойкости»[578]. Такие истории вдохновляют и облагораживают и побуждают нас мечтать о подобных подвигах в собственном мире.

Центральная тема в «Хрониках Нарнии» — дверь в другой мир, порог, который можно перейти, попасть в волшебное новое пространство и исследовать его. Очевиден религиозный подтекст этого образа, Льюис обсуждал его в более ранних эссе, в том числе в проповеди 1941 года «Бремя славы». Льюис считал, что весь человеческий опыт указывает на существование иного, более интересного мира, где и таятся подлинные наши судьбы, вот только мы сейчас находимся «не с той стороны» от двери, ведущей в этот мир.