Я вернусь - Виктория Яровая

— Очнулись? Это хорошо. — голос его хоть и звучал грубовато, но в нем не чувствовалось агрессии, а глаза смотрели с сочувствием. — Буйная Вы у нас пациентка оказывается, после наркоза двое санитаров еле удержало Вас. Вы главное не переживайте, губы мы Вам оставили. Как себя чувствуете? — голос его стал веселым, а глаза смеялись.

А Кристина в недоумении смотрела на него. О чем он говорит? Какие губы? Где она? Ее сильно волновал последний вопрос, и она решилась задать именного его, но только с третьей попытки ей удалось выговорить:

— Где я?

— В городской больнице Краснодара, отделение хирургии. Вас нашли посередине коридора, как Вы умудрились добраться туда с той штукой в спине, остается загадкой. Вы не помните что-нибудь?

Кристина отрицательно помотала головой. Голова после наркоза все еще была тяжелой, и она никак не могла собрать воедино воспоминания. Лучше она пока помолчит, а то сболтнет лишнее и будет продолжать свое лечение в специализированном отделении для душевнобольных. Нужно сначала самой все понять, а потом уже думать, что делать. А врач, скорее всего хирург, одобрительно похлопал ее по руке и сказал:

— Ничего страшного, вспомните, сейчас к Вам придет медсестра поможет с насущными делами, вставать нельзя, отдыхайте, я приду вечером, гляну швы и обсудим ваше состояние. Главное не нервничайте, в вашем состоянии это вредно, кризис миновал, вы поправитесь.

И он ушел. А Кристина осталась лежать, устремив невидящий взор на потолок, кое-где покрытый тонким слоем черной слизи. И тут она вздрогнула. Цветок! Быстро скосив глаза на грудь, она увидела его нежные лепестки. Он все еще был на ней и ярко выделялся на фоне белой больничной сорочки.

Она могла бы подумать, что события прошлых недель ей приснились и она все еще находится в больнице после аварии, но следы побывавшей здесь энергии эсмэ и ее цветок не давали повода сомнениям. Да и врач сказал, что у нее что-то было в спине. Это был тот нож.

Зажмурившись, она начала сосредоточено вспоминать события той ночи. Барьер, ее инициация, затем этот мерзавец Ривли режет ей руку, и она все-таки разрушает часть Барьера. Она застонала. Неужели она это сделала и теперь дома? Наконец-то! Но радость была недолгой, она вспомнила и Рэма. Он нашел ее. Это он ее спас! Опять! Сколькими жизнями она ему уже обязана? Четырьмя? Пятью?

В тот момент, когда увидела, что кто-то хочет вонзить ему в спину нож, не думала и не сомневалась ни секунды, приняла удар на себя. И где только силы взяла? Она плохо заполнила те события, но его окровавленную рубашку и лицо, залитое кровью, не могла забыть. Что с ним сейчас? Пусть с ним все будет хорошо! Пусть будет!

Он все-таки вернул ее домой. Да, она дома, но как она и боялась, сердце свое она оставила там, вмести с ним. Обжигающе слезы покатились из ее глаз. Она плакала беззвучно, слезы лились потоком, и она уже чувствовала, как становится мокрой ее подушка. Такой ее и нашла пришедшая медсестра. Она что-то ласково ей говорила и успокаивающе гладила по голове, дала немного воды и еще немного посидела с ней, пока Кристина не забылась тяжелым сном.

Следующие несколько дней были настолько ужасными, что Кристина уже почти пожалела, что вернулась обратно домой. Она постоянно чувствовала боль, казалось, что болело все, а особенно раздирала жгучая боль в груди в месте удара, не давая дышать полной грудью. Слабость во всем теле не позволяла сделать даже самые насущные и примитивные дела. Приходилось выдерживать все унизительные процедуры.

Ко всему этому добавлялось и то, что, как и говорил Ривли, она теперь видит остатки энергии эсмэ, а это было отвратительное зрелище. Каждый раз рассматривая палату, она старалась не обращать внимание на черную гниль и слизь на стенах. Она думала, что если вернется домой, то все, что было связано с Ливосом останется там, но как оказалось, в ее мире тоже хватает подобного. И как теперь ей разучиться это видеть? Что она теперь везде будет это видеть? Так и с ума сойти не долго. Здесь в больнице, где иногда умирали люди, было много остатков эсмэ, но возможно снаружи будет получше?

Стало страшно, что ей сказать маме? За все эти дни она так и не решилась назвать врачам свое имя и приходившему к ней полицейскому тоже. Он хотел возбудить уголовное дело по факту нападения на нее, но она отказалась, прикрывшись тем, что ничего не помнит. Она так стремилась домой, а сейчас как последняя трусишка не может собраться с духом и сообщить маме, что жива и с ней все в порядке. Ну или почти в порядке. Завтра. Она позвонит маме завтра. А когда станет лучше, расскажет ей правду, ну или большую часть правды. Рассказывать маме о некоторых вещах Кристина просто не осмелится. Нужно быть готовой, что она скорее всего ей не поверит, но что-то выдумывать не было ни сил, ни желания.

Но еще одно чувство постоянно грызло ее изнутри, не давая покоя и мешая радости возвращения в свой мир. Вина. Огромная, как исполинская каменная глыба. Она давила и заставляла раз за разом вспоминать и анализировать ту злополучную ночь. Что сейчас там происходит? Стоило ли ее возвращение домой, той цены, которую сейчас приходится платить Рэму? Конечно ее волновала судьба и всех остальных жителей Ливоса, но они виделись ей какими-то безликими и далекими, так что, как бы она не пыталась себя обмануть, по-настоящему она переживала только за него. Только он занимал все ее мысли и только он был во всех ужасных картинах, которые рисовало ее больное от вины воображение.

Большим усилием воли она старалась не думать об этом и пыталась убедить себя, что это теперь все прошлом и ей нужно забыть его и тот мир, как она ему и обещала. Но каждый раз перед ней все равно всплывало, залитое кровью и искаженное страхом, лицо Рэма. Он боялся за нее, она это точно помнила, так же хорошо, как и его шепот, который шепчет, что любит ее. А ведь он даже почти и не смотрел на Барьер, не пытался с ним что-то сделать. Он спасал ее. Только ее! И вернул домой, хотя она обманула его, чуть не убила и уже была преступницей по законам его мира. Но он отпустил ее.

И поцелуй. Это не мог быть поцелуй мужчины, который жаждет расправы. Неужели она ошиблась? Может ли быть, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни? Оттолкнула и предала единственного близкого ей человека в том мире? Любимого человека. И чем больше она думала и вспоминала, тем больше понимала, что где-то ошиблась и теперь ей придется жить в неведении и смириться с тем, что уже ничего нельзя исправить. Она больше никогда его не увидит и даже не узнает жив ли он. От этого становилось так больно, что она даже переставала чувствовать постоянно болевшие швы, так умело наложенные ей хирургами.

На следующее утро, она набралась смелости и, попросив у персонала телефон, по памяти набрала мамин номер. В трубке послышался такой родной, но уставший голос:

— Алло? — у Кристины перехватило горло, и она не могла вымолвить ни слова, рука тряслась и медсестре пришлось придержать трубку у ее уха. — Кто это? — голос мамы зазвучал чуть более встревоженно и Кристина, проглотив в горле тугой ком, наконец-то набралась смелости.

— Мам, это я, Кристина. — в трубке повисла тишина и, боясь разрыдаться прямо в трубку, Кристина быстро продолжила. — Мам, я сейчас нахожусь в городской больнице в Краснодаре, в отделении хирургии. Я в порядке, врачи говорят, что все будет хорошо. Мам, я…