Среди монстров - Айя Сафина

– А как насчет проституток, а? Теперь ты можешь снять проститутку! – не унимался Бен.

– Это тоже противозаконно, Бен.

Процедил сквозь зубы Роберт, помешивая трубочкой лимон в стакане с водой.

– Да ну вас! Скукотища с вами! А я пойду, сниму одну.

И с этими словами громила направился к Мие. Хотела бы Нина оказаться рядом, когда Мия ответит ему что-нибудь язвительное и дерзкое в своей манере. Сегодня она – не работница борделя, сегодня – она такой же гость, как и он. Хотя Нина не могла не заметить чуть более близкую связь между этими двумя. Бенедикт был одним из ее постоянных клиентов, и Нина уверенна, что иногда они даже встречаются вне территории борделя.

– Как тебе вечеринка? – спросил Роберт, забрав из рук Нины пиво, и протянув взамен стакан с водой.

Нина по обыкновению кивнула. Она провела пальцем по носу Роберта, залепленному пластырем, и улыбнулась. Перелом уже срастался, припухлость спала. И от недавней драки остались лишь крупные фиолетовые синяки, растянувшиеся от носа до скул, и уже поддавшиеся процессу рассасывания.

– Отлично. Марк старался, – с этими словами Роберт сдвинул дурашливый колпак чуть набок.

Нина посмеялась над этим жестом, и тоже сдвинула свою бумажную корону на левый бок.

– Эрик, все не выходит? – спросил Роберт.

Настроение тут же упало. Нина покачала головой.

Эрик весь день провел в своем кабинете. Нина, вообще, практически не видела его целую неделю, ровно с тех пор, как зашила его раны и оставила в спальне. Но Эрик вовсе не объявил бойкот компании. Он успокоился уже на следующий день и решал текущие вопросы с ребятами, четко обозначая, что готов общаться только на рабочие темы. Нина не могла предложить ему таковых, а потому оказалась в, своего рода, безмолвном вакууме.

– Он отойдет, просто дай ему время, – утешал Роберт. – Эрик не умеет долго держать злобу на близких. Это – единственные люди, которым он не умеет мстить.

Нина взглянула на Роберта пристальным взглядом.

– В отличие от тебя, не так ли? – загадочно спросила она.

– О чем ты? – не понял Роберт.

– Завидуешь ему?

– В чем?

– Он умеет прощать, отпускать гнев и злобу, выгонять их из сердца и идти дальше, облегченный от груза обиды.

Роберт смотрел в глаза Нины и уловил движение клубка ртутных змей.

– К чему ты ведешь? – осторожно спросил Роберт.

– К Фиалке, – ответила Нина без прикрас.

Сердце Роберта сжалось в комок размером с репейник, такой же колючий, но только твердый как камень.

– Узнала, значит? – прошептал он с толикой злости.

– Со временем я всегда узнаю обо всем. Вы сами показываете мне ваши несчастья.

– Я не собирался им делиться! Это ты влезла ко мне в голову и начала ковырять то, что я давно забыл!

– Разве?

Роберт заметил осуждение в ее серебристых глазах.

– А может, вы все-таки хотите поделиться своим страданием, хотите, чтобы вас выслушали и помогли унять боль? Может, поэтому иногда я вижу многое, а иногда ничего?

Роберт закусил губу.

– Это не твое дело, Нина! Хватит лезть в мою жизнь! Не суйся в мои проблемы!

Роберт в ярости огрызнулся и потер лоб, пытаясь совладать со злостью. Ну, не может эта девка вести с ним обыкновенные светские беседы! Вечно ей надо достать его по самый край!

– Я часто думаю о себе, как о священнике, давшем клятву хранить тайну исповеди, – тихо начала Нина. – Я могу слушать и смотреть, но не могу говорить об этом. Все, что я узнаю, я должна хранить в тайне.

Роберт заметил легкую печаль, тенью осевшей на лице Нины.

– Но что если я вижу, как твоя ненависть медленно убивает тебя? Что если в одном из вероятных будущих, я вижу, как злоба ведет тебя к трагедии и даже смерти? Не стану ли я соучастником преступления, не предупредив тебя о ее опасности?

Слова Нины ввели Роберта в замешательство. Она разложила факты так, что он увидел в них картину глазами Нины, и она казалась ему логичной. Возможно, если бы у него было время подумать над ответом, он нашел бы его, не менее здравый, чем ее аргумент. Вот только она смотрела на него пронзительным взглядом серых глаз, которые уже видели его согласие с горьким смыслом.

– Знаешь, почему ребята завидуют тебе? – тихо спросила Нина, – Потому что у тебя у единственного из них есть мать.

И это была правда, пусть даже Агнет была ему приемной матерью. Родители Эрика умерли уже давно, он особо не горевал по ним. Но вот отсутствие родительской заботы всегда лежало грузным камнем где-то глубоко в его душе. Марк был сиротой, но те крошечные воспоминания о матери, что остались в его голове, были наполнены светлой радостью. Дэсмонд, также был сиротой с воспоминаниями о целом наборе приемных мам-пап. А Рудольф лишился родителей в раннем возрасте, и его дядя Абель взял опеку над ним. Забыв о мачехе, Роберт словно вписал себя в их сиротский круг.

– А знаешь, почему я завидую тебе? – снова спросила Нина.

Роберт даже застыл от удивления. Нина завидует ему?

– Потому что у тебя у единственного из нас есть мать, – ответила она.

Роберт стоял ошеломленный тем, как Нина всего за пару минут перевернула его устоявшуюся картину взаимоотношений с матерью с ног на голову. И тем печальнее казались ее слова, что она объединила себя с наркоторговцами, доказывая, что, несмотря на то, гадкий ли ты человек, плохой ли, безвинный ли, добрый, им одинаково больно от того, что их бросили в детстве. Неважно, по какой причине: намеренно или по воле судьбы. Факт в том, что они остались одни, без поддержки, без опоры, без бога, который помогает познавать мир и законы выживания в нем. Не было никого, кто ответил бы на их вопросы о жизни. Они должны были приспосабливаться сами. Теперь они выросли, но детское одиночество до сих пор пребывало внутри них. Оно преобразовалось в скрытую депрессию, внутреннюю ненависть к несправедливостям судьбы и в бесконечную зависть к тем, кто получил в детстве любовь бесплатно.

– Ты ведь знаешь, что она сделала. Ты видела, что случилось с Виолеттой! Как за такое можно простить? – Роберт попробовал использовать последний аргумент в свою защиту.

Но Нина уже знала, что он так скажет, а потому ответила, не задумываясь:

– Она ведь не со зла. Она не замышляла ничего подобного. Это был несчастный случай. И поверь, горюет она гораздо больше твоего. Виолетта была ее родной дочкой.

– Фиалка была не менее дорога мне, пусть мы и были сводными! – протестовал Роберт.

Нина вдруг позволила себе дотронуться до него. Она положила руку ему на грудь и прошептала:

– Я слышу ее боль, и она бездонная. Потому что она потеряла не только Виту, но и тебя. Она упустила двух детей.