Конец игры. Биография Роберта Фишера - Фрэнк Брейди

Будапешт, по которому бродил Бобби в 1993 году, быстро менялся. Не находясь более под советской пятой, город и вся Венгрия избавились от «Железного занавеса» и страна открыла границу с Австрией. Многие предприятия были приватизированы, и только маленький процент остался привязан к России. Казалось, что люди на улицах обмениваются флюидами и волнами свободы. Всё это можно было ощутить, просто гуляя по улице Ваци, главной улице города с магазинами, торгующими всем на свете. Люди улыбались друг другу и долго по вечерам не расходились по домам.

Когда Бобби решил, или, по крайней мере, поверил, что его больше не преследуют и за ним не шпионят, то начал свободно гулять по городу, на трамваях и автобусах добираясь до тех мест, куда ему хотелось попасть. Хотя его, безусловно, узнавали, но почти никогда не подходили. Бобби чувствовал, что здесь он чужак и не является настоящим жителем Будапешта. Даже прожив в городе несколько лет, он называл себя «туристом».

Он продолжал навещать Полгаров в Будапеште, а в те дни, что не играл с ними в шахматы или пинг-понг, отправлялся в дом 82-летнего Андрэ Лилиенталя и его жены Ольги, на 30 лет моложе мужа. Лилиентали были гостеприимными хозяевами, они обожали Фишера, а он уважал Лилиенталя, человека, однажды обыгравшего чемпиона мира Михаила Ботвинника. Старому гроссмейстеру было что рассказать, и слушать его было, словно читать книгу шахматной истории.

Хотя Ольга была почти ровесницей Бобби, она обращалась с ним по-матерински — например, готовила еду, которую, как она знала, ему нравилась. Он разговаривал с Ольгой по-русски, и позднее она утверждала, что Бобби знал язык «очень прилично». Все годы, что он жил в Будапеште, Бобби почти каждый день изучал русский язык, и Ольга исправляла ему грамматику и ставила произношение. В своей библиотеке он собрал целую коллекцию русско-английских словарей, а также книг по грамматике русского языка. Лилиенталь и Бобби между собой говорили по-немецки.

Однажды, когда Бобби начат развивать свои взгляды на евреев, Лилиенталь его остановил: «Бобби, — спросил он, — ты разве не знаешь, что я еврей?» Бобби с улыбкой ответил: «Ты хороший человек, приятная личность, поэтому ты не еврей». Хотя риторика Бобби была очевидно анти-семитской, он скорее использовал слово «еврей» в качестве универсального уничижительного определения. Любой «плохой» по мнению Бобби, — еврей или нееврей — был евреем. А любой «хороший», как Лилиенталь, еврей или нет, был не евреем. «У меня есть право на обобщение», — написал Бобби о своей склонности к стереотипизации.

Почти каждый вечер после обеда, когда он гостил в доме у Лилиенталей, Бобби смотрел самые разные телепередачи из России — концерты, новости, фильмы — которые он предпочитал венгерским и доступным американским. Такие просмотры помимо прочего помогали ему совершенствоваться в русском языке. Затем Бобби с Лилиенталем переключались на шахматы и погружались в анализ партий до глубокой ночи. Они никогда не играли между собой.

Поскольку Лилиенталь поддерживал мнения Бобби, последний отвечал подарками: спутниковая антенна, пылесос, кожаные изделия, которые он покупал при поездках в Вену, и особые подарки на дни рождения и по случаю праздников. Его отношения с Лилиенталями в чем-то походили на отношения с Джеком и Этель Коллинзами: все трое они создавали семейную атмосферу взаимной поддержки на фоне шахмат, которая могла сохраняться долгие годы.

Но после четырех лет дружеского общения с Лилиенталями два события привели к разрыву. Андрэ тайно сфотографировал Бобби за обедом в канун Нового года и отослал снимок в «Шахматный бюллетень», русский шахматный журнал, который его опубликовал и заплатил Лилиенталю 200 долларов в качестве гонорара. Бобби пришел в ярость, увидев номер журнала, которая возросла многократно, когда он узнал, что Лилиенталю за фото заплатили.

Бобби постоянно говорил про роялти, которые ему причитались за русское издание его книги «Мои 60 памятных партий», и Лилиенталь послал письмо президенту ФИДЕ Кирсану Илюмжинову, подписав его именем Бобби (не предупредив того об этом) с просьбой о встрече. На одной из пресс-конференций в Югославии Бобби заявил — чтобы просто открыть дискуссию о том, как много ему должны и не платят, — что русские издатели должны ему 100.000 долларов, а в действительности невыплаченные долги исчисляются «миллионами». Илюмжинов в то время был президентом Республики Калмыкия, расположенной на северных берегах Каспийского моря. Будучи очень богатым человеком и страстным любителем шахмат, он решил заплатить Бобби часть причитающихся ему роялти. Он передал сообщение Лилиенталю, что готов заплатить 100.000 американских долларов наличными самому Бобби при встрече.

Встречу устроили — на обеде у Лилиенталей. Прошло восемнадцать лет с тех пор, как Бобби разорвал все отношения с ФИДЕ, отказавшись играть матч с Карповым, поэтому дружелюбия он не излучал, хотя Илюмжинов не имел отношения к этой организации на момент фиаско с упомянутым матчем. Илюмжинов, прекрасно владеющий английским языком, приветствовал Бобби и передал ему чемодан с деньгами. Бобби сел и решительно пересчитал каждый доллар. Обед прошел оживленно и в дружеской обстановке: Бобби показал Илюмжинову, как играть в Фишер-рэндом, и засыпал его вопросами относительно политики, проводимой русским правительством. Илюмжинов вспоминал: «Меня поразило, насколько хорошо Бобби знал всё происходившее в нашей стране. Он называл фамилии политиков и членов правительства, спрашивал, кто, по моему мнению, победит на выборах».

Вечером последовали предложения относительно условий возможного примирения Бобби с ФИДЕ, и Илюмжинов предложил Бобби перебраться на жительство в Калмыкию, где ему выделят землю для постройки дома по его спецификациям. Президент федерации обещал Бобби более акра земли в Элисте, столице Калмыкии. Бобби поблагодарил президента, спросил о системе медицинского обслуживания в Калмыкии, но предложения переехать не принял. Илюмжинов также обещал найти миллионы на новый матч Фишера со Спасским, но Бобби ограничился заявлением, что его сейчас интересует Фишер-рэндом и ничего более. Каким-то образом во время беседы Бобби выяснил, что на письме, присланном Илюмжинову, стояла его поддельная подпись. Было уже поздно, и Илюмжинов намекнул, что ему пора уходить, но прежде он попросил Бобби о совместной фотографии. «Нет, — невежливо ответил Бобби, пребывая в молчаливой ярости относительно двух предательств Лилиенталя (фотография и подделка его подписи), — 100.000 долларов, переданные мне вами, не включают совместную фотографию». Отвергнутый поклонник, Илюмжинов раздраженно покинул дом, а Бобби, обиженный друг, вышел вслед за ним — с деньгами. Бобби всегда считал, что легче простить врага, чем друга. Он никогда больше не встречался с Лилиенталем.

Когда Бобби, наконец, приступил к написанию книги о том, как его обманывали различные издатели, то посвятил ее «Старому еврейскому мошеннику Андрэ Лилиенталю, чья подделка моего имени на его письме в ФИДЕ стала той соломинкой, что переломила хребет верблюду [написание анти-еврейского трактата]».

В конечном счете Фишер потерял, как друзей, не только Лилиенталей, но и семью Полгар. Софию Полгар пригласили дать сеанс одновременной игры в американское посольство в Будапеште, и Бобби вышел из себя, — как она вообще могла рассматривать такое предложение, полагая, что его враги — то есть правительство США и, стало быть, американское посольство — должны быть врагами и для Полгар. Бобби поссорился не только с Софией, но и со всем семейством из-за этого сеанса. Шокированный Бобби спросил Софию: «Как ты можешь даже разговаривать с этими людьми?» Но она отправилась в посольство и показала в сеансе хороший результат. Полгары прекратили после этого все контакты с Бобби, а он — с ними.