План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - Алан Кларк

Прослеживая разработку второго поколения «пантер», сразу замечаем ту же картину личных конфликтов, двойственной подчиненности и непродуманной координации, которая так характерна для всех сторон нацистской военной машины.

Первым среди гражданских лиц, занятых технической стороной дела, является Порше, который имел доступ к Гитлеру. Нельзя отрицать, что Порше был чем-то вроде гения. Он спроектировал спортивные гоночные автомобили серии S и SS «мерседес» в 1920-х годах, единственные (буквально) престижные германские машины той эры. Когда Гитлер дал ему полную свободу, лишь бы тот создал лучшую машину для получения гран-при в 1933 году, Порше представил 6-литровый «аутоунион» – самую мощную одноместную машину, когда-либо созданную до него или после. Ею могли управлять только три человека (и двое из них впоследствии погибли за ее рулем). Порше был оригинатором, создателем, но не аналитиком. Он мыслил концепциями, но не вникал в детали[94]. Именно это сделало его «инженером» по сердцу Гитлеру, когда фюрер предавался своим экспансивным, оторванным от реальности «застольным разговорам».

Что касается конструирования вооружения, то тут совсем другая история. В самом деле, уж лучше бы Гитлер проектировал его сам. Планы Порше относительно «тигра» были совершенно непрактичны, и артиллерийско-техническое управление отбросило их, даже несмотря на то, что они поступили из самого святилища Круппа. Но Порше был на приеме у Гитлера и убедил фюрера дать ему средства на создание сверхтяжелого танка втрое больше «тигра», весящего 180 тонн. Также было решено разрешить двум инженерам, Гроте и Хакеру, начать проектирование «сухопутного монитора» весом в одну тысячу тонн!

В это же время Гитлер испытывал давление артиллеристов, желавших ускорить создание самоходных «истребителей танков» (Jagdpanzer) и самоходных орудий поддержки пехоты (Stuermgeschuetze). Причины этого заключались в устарелости прицепных противотанковых пушек (и 37-мм, и 50-мм были бессильны против Т-34), а также в связи с вполне объяснимым опасением артиллеристов, что снятие их с вооружения урежет сферу их собственной власти.

Производство самоходных установок было легче и быстрее, чем танков, и Гитлер увидел в этом способ быстро повысить численность всех бронемашин. В этом его поощряли и артиллеристы, убедившие его в том, что разработка кумулятивных снарядов с их повышенной пробивной силой приведет к уменьшению ведущей роли танков. То, что Гитлер внял уговорам артиллеристов, дало двойной результат, и каждый оказал очень серьезное влияние на сражения 1943 года. Во-первых, Порше, быстро почуявший, куда ветер дует, пересмотрел свою конструкцию «тигра» и «продал» его Гитлеру. Новая модель (впоследствии ставшая известной как «фердинанд», а на фронте названная «элефант») имела вид гигантского противотанкового орудия с неподвижно установленной 100-мм пушкой L70. В сущности, она имела все недостатки «истребителя танков» – узкое поле обстрела, отсутствие другого вооружения, теснота размещения расчета – и всю сложность и высокую стоимость конструкции танка, включая 100-мм броню на днище. Но во всяком случае, Крупп получил контракт на них и произвел около 90 «фердинандов». Все они были введены в боевые действия в один и тот же день, и оказалось, что в современной войне было мало типов оружия, которым было бы суждено иметь такое неблагоприятное начало или оказать такое катастрофическое действие на главную операцию.

Тем временем «тигр» Хеншеля прошел стадию разработки. Их опытный батальон был применен в бою на Ленинградском фронте осенью 1942 года и оправдал ожидания, несмотря на неподходящую болотистую местность. В результате этой операции 88-мм пушка L71 была стандартизована в обеих версиях – Хеншеля и Круппа, так что конструкция Порше потеряла даже бумажное превосходство.

Вторым результатом влияния на Гитлера артиллерийской школы стало постепенное, но все усиливавшееся снижение количества танков в танковых дивизиях. С максимальных четырех танковых батальонов на дивизию во время битвы за Францию это количество снизилось до трех в начале «Барбароссы», а затем дошло только до двух, с третьим батальоном, составленным из двусмысленных «охотников за танками». Далее, количество танков в каждой танковой роте (в танковых войсках) снизилось с номинальных 22 до 17, а в некоторых случаях до 14. Отчасти это было связано со снятием с вооружения танков типа II, «железных гробов», отчасти с тем, что почти было невозможно добиться направления новых танков в старые соединения (их использовали для образования «свежих» дивизий), а частично и с нежеланием командиров на местах отправлять свои поврежденные танки в главные ремонтные мастерские в Германии: они предпочитали сами ремонтировать их кустарным способом в дивизионных гаражах, а это, в свою очередь, вело к слишком большому проценту танков, быстро выходивших из строя.

Конечным результатом было то, что танковые дивизии редко имели численность, превышавшую 100 танков, а чаще всего эта цифра составляла 70–80 машин. С точки зрения оценки огневой мощи эти уровни могли быть совсем не так уж плохи, если противотанковые батальоны действительно имели полную численность. Но разделение власти между танковыми войсками и артиллерией дало результат, какого и следовало было ожидать, и большинство самоходных противотанковых орудий редко попадало в собственно танковые дивизии, а больше использовалось для усиления моторизованной пехоты и боевых частей СС.

Германская военная промышленность даже в 1942 году не была четко и целеустремленно организована. Достаточно сказать, что до смерти Тодта и прихода на его место Шпеера «Даймлер-Бенц» все еще продолжал выпускать гражданские автомобили. Вся эта картина позволяет оценить, насколько запоздалым было назначение генерал-инспектора.

Гудериан не видел Гитлера с декабря 1941 года. Фюрер, два дня назад еле избегший встречи с русской кавалерией под Запорожьем, «казался сильно постаревшим… Его речь была неуверенной; левая рука дрожала». Но Гитлер был настроен на то, чтобы завоевать доверие Гудериана, как он ранее смог добиться этого с Манш-тейном. Генерал-полковник с удовлетворением отметил, что «на столе у него лежали мои книги» и что его встретили с тем же сокрушенным, почти просительным видом, который произвел такое впечатление на командующего группой армий «Юг». «Вы мне нужны, – сказал Гитлер Гудериану. – С 1941 года наши пути разошлись. В то время были различные недоразумения, о которых я сожалею». Далее Гитлер продолжал, что он «перечитал мои довоенные работы по танковым войскам и отметил, что я даже тогда правильно предсказал ход будущих событий».

За сладко прозвучавшими словами последовали еще более приятные сюрпризы. Ибо ему предоставили все полномочия, о которых просил Гудериан, едва только Шмундт заговорил на эту тему. Ведомство генерал-инспектора отнюдь не должно было подчиняться ОКХ, оно являлось самостоятельной службой, не отвечавшей ни перед управлением боевой подготовки (как требовала бы обычная военная практика), ни подчинявшейся даже начальнику Генерального штаба сухопутных сил (как диктовалось принятым протоколом между старшими офицерами), но была подчинена непосредственно фюреру. Гудериан получил полномочия и старшинство над командующими армиями; контроль над всеми бронетанковыми и мобильными силами в сухопутных войсках; прямую связь с артиллерийско-техническим управлением и министерством вооружения и – самая поразительная из всех уступок – равные полномочия в руководстве танковыми силами, приданными или укомплектованными личным составом боевых частей СС и люфтваффе.