Кардонийская рулетка - Вадим Панов

— Наш хороший знакомый — «Доннер»! Еще более мощный! Еще более зубастый!

Сто сорок миллиметров — это серьезно. «Доннер» гвоздил бетонированные сооружения с сосредоточенностью чемпиона по боксу, и каждый удачный выстрел сопровождался аплодисментами.

— А теперь — новейшая разработка инженеров холдинга «Дагомаро»! Обратите внимание на машину под третьим номером!

Бронетяг, до сих пор державшийся за спинами собратьев, неожиданно ускорился, вырвался вперед, резко остановился и выпустил длиннющую огненную струю, без труда добив до стоящих в пятистах метрах домов.

— Перед вами огнеметный бронетяг «Азунда».

Следующий выстрел, заполонивший оранжевым пламенем бетонный ДОТ, изумленная публика встретила овацией.

— В огнемете используются уникальные алхимические смеси, обеспечивающие высочайшую температуру горения…

ДОТ почернел, и было очевидно, что окажись в нем люди, от них не осталось бы и головешек. Деревянные дома еще пылали, и скорость, с которой огонь пожирал стены и крыши, о многом говорила собравшимся на выставке специалистам.

Обычная же публика просто таращилась на редкое зрелище, радостно покрикивая при виде картин разрушения. Обычная публика не примеряла эти картины на себя, на свою жизнь, замирала не от ужаса, а от восторга и требовала новых зрелищ. Именно для этой публики разработчики демонстрации приготовили бессмысленный с военной точки зрения, зато эффектный номер: тяжелый «Доннер» приблизился к трибунам и медленно, с напускной важностью, переехал галанитский танк. Средних размеров противника специально установили на каменистую площадку, чтобы «Доннер» не вдавил его в землю, подперли сзади, не давая возможности отъехать, слили все горючее, чтобы случайно не загорелся, и оставили на растерзание монстру. Совсем как в сказке про девственниц и дракона.

И скрежет, с которым гусеницы «Доннера» давили несчастный танк, услышали во всех концах притихшего полигона.

— Весьма символично, вы не находите? — поинтересовался Фредерик дер Саандер, отнимая от глаз бинокль.

— Грубовато, — спокойно ответил Махим. — Ушерцы никогда не славились изяществом.

— Ушерцы или кардонийцы? — негромко спросила Лилиан.

Пару мгновений приотский консул внимательно смотрел на молодую женщину, затем едва заметно кивнул, словно признавая в ней достойного собеседника, и согласился:

— Вы правы, синьора, — кардонийцы. Мы действительно слегка прямолинейны и любим порой продемонстрировать грубую силу.

Они стояли у балюстрады: высокий приотец в элегантном кремовом костюме и стройная адигена в кремовом — словно сговорились! — платье. Они смотрели друг на друга, но в их взглядах отсутствовал даже намек на флирт. Они знакомились, пытались понять человека, с которым завтра придется обсуждать вопросы жизни и смерти.

— Братья часто дерутся, — продолжила Лилиан.

— Мне можете не рассказывать, — рассмеялся приотский консул. — Я рос в большой семье.

— Приходилось драться?

— Конечно!

— Бились до крови? До самого конца, когда захлебывающийся кровью мальчишка падает на землю и силится просить пощады, но не успевает, потому что вы бьете его ногой? Он валится навзничь, кричит, и только этот, полный боли и страха, крик заставляет вас остановиться. Вы дрались так, консул?

— С братьями? Никогда! — быстро ответил Махим. И резко умолк, сообразив, что именно сказал.

— Я надеюсь, — улыбнулась Лилиан. — Искренне надеюсь, консул, потому что видела, как страдает братоубийца.

Укол получился болезненным.

— Брат брату рознь, — глухо бросил Махим. — Иногда…

— Иногда мы поддаемся обидам и забываем о том, что действительно важно. — Молодая женщина легко прикоснулась к руке консула. — Что это за гул?

— Это, адира, ушерские паровинги, — с горечью ответил Махим. — С братским, так сказать, приветом от семьи Дагомаро.

«Так не вовремя!»

И Лилиан с трудом, только благодаря воспитанию, сумела сдержать ругательство.

Бронетяги разнесли не все строения: примерно треть зданий, укреплений и окопов оставались нетронутыми и были прекрасно видны зрителям, самые искушенные из которых немедленно предположили, что приближается демонстрация новейших пушек. И в их словах был резон: бронетяги покинули сцену, а стереть с лица земли оставшиеся постройки можно было только с помощью хорошего артиллерийского удара.

— Гаубицы покажут, — авторитетно заявил Фредерик дер Саандер, протягивая супруге бокал с игристым. Всего лишь второй бокал, а ведь они находились в Сенатском павильоне уже больше двух часов. — Раз пушек не видно, значит, гаубицы. А бить они будут во-он из-за тех холмов.

— А консул уверен, что ушерцы покажут паровинги, — с усмешкой произнес подошедший Арбедалочик.

— Вям! — подтвердил слова хозяина Эбни.

— Какая милая игрушка, — воскликнула Лилиан, мгновенно преобразившись в восторженную девочку. — Ваша?

— Да, госпожа дер Саандер, моя. — Абедалоф подчеркнуто не использовал не только традиционное уважительное обращение к адигенам, но даже общепринятое «синьора», и тут же был наказан.

— Не наигрались в детстве?

— Люблю все красивое.

Но первый выпад оказался уловкой, основной удар последовал сейчас:

— Мне рассказывали, что галаниты любят только то, что можно положить в карман.

— Вям!

— Паровинги не обеспечат необходимой плотности огня, — глубокомысленно произнес Фредерик.

Вовремя произнес, поскольку взбешенный Арбедалочик мог наговорить лишнего и завершить день назначением дуэли.

— Обеспечат, — не сказал, а буквально выкашлял Абедалоф, нервно поглаживая Эбни. — Повернитесь и посмотрите.

— Но…

Гул усилился в разы, превратился в нестерпимый вой, в рев разъяренных чудовищ, и на зрителей едва не свалилось первое крыло сводной «выставочной» эскадрильи ушерских ВВС.

Кира, как, впрочем, и было задумано, до последнего держала высоту в лигу, потом направила машины к земле, выровняла на сотне, эффектно пройдя над головами публики, сметая шляпы и вырывая из рук зонтики, и вывела крыло на цель. На этот раз боеприпасы не экономили: цели были большими, к тому же знакомыми, — паровингеры отрабатывали налет неделю, — и самолеты избавились от всего запаса сразу. По две тонны смертоносного груза с борта. Тяжелые бомбы легли на строения почти идеально, но грохот потерялся в реве двигателей только что пронесшихся самолетов, полуоглохшие зрители не услышали взрывов, лишь увидели взметнувшуюся к небу землю, смешанную с деревом, железом и камнями. Увидели, на что способны восемь тонн взрывчатки, профессионально уложенные на заданную площадку. Полуоглохшие зрители собрались обменяться впечатлениями.