Будни рэкетиров - Ярослав Зуев

Покончив с бельем, Кристина проштудировала холодильник и осталась довольна содержимым. Продуктов оказалось полно (молодец Андрюша, хозяйственный), а вот готовых к употреблению никаких, если не считать двух изрядно обветренных сарделек в пятнах покрывшегося корочкой кетчупа. «Давно тут лежим…» Большой выбор ингредиентов открывал ей простор для деятельности.

«Всухомятку питается», – подумала она, и решительно взялась за разделочную доску. Стряпня была ее стихией, а обильный домашний ужин из нескольких простых, но полезных и питательных блюд формой проявления любви. Поколебавшись, Кристина остановила выбор на картофельном бульоне с фрикадельками, овощном рагу со свининой и сливовом киселе, сделанном из концентрата, зато с добавлением варенья, еще в январе прихваченного из дому.

Когда Кристина покончила с готовкой, вмонтированные в польский кухонный шкаф часы показывали без малого десять вечера. От Андрея не было ни слуху ни духу. Кристина перешла в комнату и присела на краешек кровати, массируя разболевшуюся от долгого стояния спину. А затем, уложив руки на живот, подремала в полутьме до одиннадцати. Время шло. Андрей не объявлялся.

Кристина встала с дивана и машинально двинулась к телефону, зная прекрасно, что звонить Бандуре некуда.

«Разве что в рельсу головой, – как шутила, бывало, кума Анька. – Ударился в рельсу лбом и жди. Как «Алло?!» услышишь, значит, попал, а нет – бейся дальше».

Телефакс «Panasonic», некогда добытый Протасовым и переданный Бандуре по прихоти Атасова, работал исправно, как и полагается «японцу». Взглянув на аппарат Кристина обнаружила, что зеленая лампа автоответчика помигивает, сигнализируя об устном сообщении.

«Как это я сразу не заметила? – удивилась госпожа Бонасюк. – Или кто-то звонил, пока я в душе была?… А я из-за плеска не расслышала?».

Что-то происходило с ее организмом, особенно в последние недели. Что-то властно перенастраивало ее чувственную систему по совершенно иной, непривычной нотной тетради. Она стала плаксива. Она совершенно не могла сосредоточиться. Было это тем более удивительно и непривычно для Кристины, обыкновенно все подмечавшей с лету и никогда не страдавшей рассеянностью. Иди, побудь рассеянным с улицы Бассейной из замечательных детских стихов Маршака во время, к примеру, челночного рейда на Польшу. Мигом и без товара останешься, и без сумочки с документами и деньгами, а то и без головы.

Что-то изменилось в Кристине. Она становилась иной.

Госпожа Бонасюк коснулась указательным пальчиком кнопки с надписью «Play», телефакс щелкнул, оживив мини-кассету, а вслед за ней пробудились динамики. Кристина разобрала невнятное «гм», а затем ударили гудки отбоя. И так несколько раз подряд. Видимо, звонившие люди либо не умели, либо не хотели общаться с автоматом. Таких в нашем мире по прежнему великое множество, и это отлично известно каждому владельцу автоответчика. Прослушивая шипящее молчание вперемешку с короткими гудками, Кристина даже улыбнулась, вспомнив собственную маму, когда та впервые столкнулась с заморской диковиной под названием автоответчик. При Союзе автоматы сообщали разве что время, или расписание сеансов в кинотеатрах. Так и то, не в селе, где жила мать. Да и связь предполагалась односторонняя. Выслушал, и повесил трубочку.

В самом конце 80-х Василий Васильевич притащил домой телефон с автоответчиком. Тогда они еще были превеликой редкостью. Первой жертвой электронного чуда стала мама Кристины, Алла Артемовна. Она позвонила дочери из села, чтобы поздравить с каким-то очередным праздником. Бонасюков дома не было, зато автоответчик не дремал, подкарауливая неискушенных совков. Алла Артемовна предприняла не менее десяти упорных, но безуспешных попыток вступить в разговор с автоматом, раз за разом откликавшимся бодреньким голоском Кристины.

– Здравствуйте. Вы позвонили по телефону 414-99-…

– Здравствуй, доченька.

– …к сожалению, мы не можем…

– Как, не можете, доченька?

– …после короткого звукового…

– Доченька, это ж я, мама!

– …сообщение или передайте…

– Доченька?! Але! Это я, мама! Ф! Ф!.. Але?! Ты что, не слышишь?!

– Спасибо за звонок…

– Доця?! Ф! Ф! Але?! Ты что, с мамой говорить не хочешь?!

– …и всего доброго.

– Я ж тебя родила!

И так долгих десять минут, пока Алла Артемовна вконец не разобиделась и вышла, вне себя, из прохладного полумрака сельской почтовой избушки в солнечное утро, полное шелеста листвы, запахов навоза и гогота домашней птицы.

– Половину пенсии, поистине, на переговоры просадила, – потешался Вась-Вась, когда они на следующий день воротились из гостей и занялись прослушиванием пленки. Для них тогда автоответчик тоже был в диковинку, только они к той диковинке стояли чуть-чуть ближе. Только и всего. Потом мама перезвонила и долго пеняла Кристине.

– Доченька?! Что же ты со мной, и говорить-то не захотела?!

«Эх, мама, мамочка…» — вздохнула Кристина, в то время как из факса летело то ли бормотание, то ли стоны многокилометровых проводов.

После серии любителей поиграть в молчанку, динамики неожиданно разорвались громким и слегка запыхавшимся монологом в исполнении Андрея:

– Кристя извини что не встретил Правилов напряг еду в Житомир по делу, – как человек, помнящий о лимите времени при записи, свойственном большинству автоответчиков, Бандура палил скороговоркой, то лая, то глотая слова. – Отдыхай любимая завтра к обеду буду.

Аппарат выдал двойной щелчок. Лампа на передней панели погасла. Голос Андрея оборвался, как и сопровождающий его дорожный шум. Видимо, Бандура звонил из уличного автомата.

Слезы навернулись на зеленые глаза Кристины, словно ее жестоко и бессовестно обманули. Поводов к тому вроде бы не было. «Что-то у меня с нервами, – подумала она, возвращаясь из прихожей в гостиную. И украдкой смахнула слезинку. – Что-то со мной происходит…»

«Ты же прекрасно знаешь, что. Беременные все такие. Чуть что, сразу в слезы».

«Почему, спрашивается, зарождение новой жизни напрямую связано со слезоотделением?»

«Чушь собачья. И слова такого нет».

«Чушь не чушь, а вот хочется плакать, и все тут. Как будто ты не будущая мама, а брошенная хозяевами собачка».

«Не хандри, кума… Ты столько лет об этом мечтала. Тебе ли теперь хандрить».

Кристина направилась в кухню, сообразив на ходу, что одна ночевать не будет.

«Не хочу я здесь оставаться, – подумала она с внезапной решимостью. – Не хочу! И не буду».

«Тогда возвращайся в больницу…»

«Делать мне больше нечего. У меня своя квартира имеется. Мало того, что я там прописана, она еще и числится за мной, между прочим».