Тот, кто умрет последним - Джеймс Гриппандо

– Я бы так и сказал. Кровоподтек на шее имеет вид прямой горизонтальной линии, – сказал доктор. – При самоубийстве кровоподтек более вертикален и имеет форму перевернутой буквы V.

– Особенно если руки намертво зажаты капотом.

– Меткое замечание, Коломбо.

Молодой помощник Ларсена, находившийся внутри гаража, спустился вниз по приставной лестнице.

– Рик, посмотри-ка на это.

Лестница стояла рядом с автомобилем, со стороны сиденья для пассажира. Ларсен поднялся на четвертую ступеньку и заглянул в пространство между потолком и поднятой дверью гаража. Панель, прикрывавшая лаз на чердак, была отодвинута, и Ларсен посветил туда фонариком.

– Место, откуда появился преступник, – прокомментировал он.

– Похоже на то, – подтвердил помощник.

Спускаясь вниз, Ларсен говорил о том, как все произошло.

– Преступник прячется на чердаке. Слышит, как открывается дверь гаража. Когда гаражная дверь начинает с шумом подниматься, он отодвигает крышку лаза. Коллетти ничего не слышит. И ничего не видит, потому что поднявшаяся дверь загораживает лаз. Преступник слезает с чердака, ждет, когда Коллетти подойдет к передней части автомобиля, и бросается на него сверху.

– А почему его руки зажаты капотом?

– Преступник позаботился и об этом. Машина не заводится. Готов поспорить, что ключи все еще во включателе зажигания и стартера. – Ларсен посмотрел в окно с пассажирской стороны и кивнул. – Точно.

Судебно-медицинский эксперт поднялся с пола.

– Эй, Коломбо, посмотри на это.

– Что там? – Ларсен направился к нему. Ему не нравилось, когда тот называл его Коломбо.

Медик держал увеличительное стекло у правой лопатки жертвы.

– Похоже, у нас здесь высохшее пятно.

– Крови?

– Нет, высохшая кровь на желто-коричневой одежде была бы темно-коричневой.

– Так что же это, по-твоему?

– Это шелковистый предмет одежды. Ты когда-нибудь проливал воду на шелк, например, на шелковый галстук или на что-нибудь еще?

Ларсен поморщился.

– На шелковый галстук? Нет, едва ли. Как-то раз я написал на полиэфировые брюки.

– Радуйся, что это был не шелк. Вода оставляет на шелке пятна, круглое пятно, подобное этому.

– Ты хочешь сказать, что это была вода?

– Что-то с большим содержанием воды, которая высыхает, почти не оставляя следа. Но это была не вода. – Медик нахмурился. – Может быть, сперма.

Партнер Ларсена захихикал.

– Думаете, что он задушил свою жертву, а потом обрызгал ее спермой?

Ларсен и доктор переглянулись так бесстрастно, словно видели и не такое. Потом Ларсен еще раз посмотрел на тело, на изуродованные руки, зажатые капотом, на ссадины вокруг шеи, свидетельствовавшие о том, что убийца применил больше силы, чем нужно, для удушения человека.

– Таково состояние психики убийцы: он сделал это, говоря фигурально, чтобы снять камень с сердца.

– Едва ли это сперма. – Ларсен покачал головой.

– Лаборатория даст точный ответ.

– Бьюсь об заклад, это слюни.

– Слюни?

Ларсен неторопливо кивнул, рассматривая то, что было перед его глазами, и отмечая дополнительные детали преступления.

– В данном случае мы имеем дело с настоящей ненавистью. С чем-то сугубо личным. Просто убить его преступнику было мало. – Ларсен еще раз взглянул на обмякшее тело, которое повисло на капоте восьмидесятитысячного «БМВ», и его чуть не вывернуло от омерзения.

– Он плюнул на него?

– Да. – Ларсен задумчиво улыбнулся. – Мы родились под счастливой звездой. Он плюнул на него.

– Они собираются отдать образец на анализ ДНК, – сообщил Джек.

Татум вытер с усов пивную пену и молчал, словно ожидая от адвоката каких-то дополнительных сведений, прежде чем удостоить его ответом.

С точки зрения Джека, этот ресторан был далеко не лучшим, но Татум жил в северной части Майами-Бич и не хотел «ехать на машине через весь город в район Корал-Гейбл» на встречу со своим адвокатом. Тогда Джек предложил ему встретиться во время ленча в «Густо», кубинском ресторане неподалеку от Линкольн-роуд. Обслуживающий персонал ресторана держался дружелюбно, блюда были вкусными, вполне подходящими для первой встречи любовников или для спокойного обеда с друзьями. Но слишком надоедливые истории, которыми сопровождалось появление каждого блюда, казались совершенно неуместными, поскольку встреча преследовала цель вызвать клиента на откровенность.

Официант поставил перед Джеком не вполне прожаренный кусок рыбы, подвинул к Татуму фирменное блюдо и сообщил:

– А для вас, сеньор, бальсеро.

– Что это еще за чертовщина? – спросил тот. – По-моему, я заказал добрый старый криль.

– В этом фирменном блюде есть криль, – пояснил Джек. – Они называют это «бальсеро», что, кажется, означает «плотогон».

– Да, да, «плотогон». – Официант горделиво улыбнулся, и Джек ответил ему улыбкой, хотя испытывал замешательство. У него были клиенты, друзья и даже родственники, которые и в самом деле приплыли в Майами на плотах, поэтому он не знал, какой должна быть политически корректная реакция на блюдо под названием «плотогон». Но в этом кубинском ресторане официант был более кубинцем, чем он сам, а на стене висело изображение гаванской гавани, навевающее ностальгические чувства. Поэтому Джек продолжал улыбаться.

Татум уставился на свое блюдо.

– Бальсеро, – пояснил официант, – творение талантливого шеф-повара со своеобразным чувством юмора. Пожалуй, у него слишком много времени.

«Плот» представлял собой банан такой длины, что Фрейд счел бы это торжеством психологии. «Плотогонами» были шесть мелких креветок, поставленных хвостиками вверх. В этом положении их удерживал томатный соус, сдобренный перцем чили. Поджаренные ломтики картофеля по бокам «плота» представляли собой весла байдарочного типа.

– Больше похоже на гондолу, чем на плот, – заметил Татум.

– А мне подумалось что это каноэ, – возразил Джек. – Скажем так: Льюис и Кларк плывут по жидкому соусу.

– А! – Официант широко улыбнулся, поняв, о ком идет речь. – Супермен.

– Нет, не «супермен». Это Льюис и Кларк. Я говорю о первооткрывателях девятнадцатого века, ну, слышали, Льюис, Кларк, Сакаджавея?

Официант пожал плечами, совершенно растерявшись. Джек хотел было пояснить то, что сказал на своем высокопарном испанском языке, но решил не делать этого. В сущности, он не так продвинут в языке, и лучше остановиться, пока это не обнаружилось.

– Забудьте об этом. Грасиас пор ла комида, – сказал он по-испански, поблагодарив за кушанья.