Ученик - Тесс Герритсен

Постепенно к ней возвращалось зрение, и теперь она видела его макушку, когда он нагнулся в машину, чтобы связать ей щиколотки. У него за спиной, в открытой двери машины, маячило зеленое пространство. Болото и деревья. Никаких зданий. Может, он затащил ее в болота Бэк-Бэй?

Опять визг скотча и вкус клея на губах.

Он смотрел на нее сверху вниз, и теперь она видела его лицо в деталях, которые не удосужилась отметить, когда он только опустил стекло. Детали, которые тогда ей казались совершенно не важными. Темные глаза, лицо, состоящее из острых углов, с выражением мрачной настороженности. И возбуждение от предстоящего зрелища. Лицо, которое совершенно не запоминалось с заднего сиденья. Таких безликих, одетых в униформу людей полно вокруг, подумала Риццоли. Они убирают наши комнаты в гостиницах, относят багаж и управляют лимузинами, в которых мы ездим. Они живут в параллельном мире, и их редко замечают, разве что когда они требуются.

Пока они не врываются в наш мир.

Он поднял с пола ее сотовый телефон. Бросил его на дорогу и придавил каблуком, превратив в груду пластика и проводов, после чего отпихнул в кусты. Так что надеяться на спасительный номер 911 уже не приходилось.

Теперь он был сама деловитость. Профессионал, занимающийся своим любимым делом. Он нагнулся и подтащил ее к открытой двери, потом без всяких видимых усилий подхватил под мышки и выволок наружу. Солдату спецназа, готовому к длительным марш-броскам со стофунтовым мешком за плечами, ничего не стоило переместить хрупкую женщину. Дождь хлестал ее по лицу, пока он тащил ее к багажнику. Она заметила деревья, казавшиеся серебристыми в пелене дождя, но других машин вокруг не было, хотя и слышался отдаленный шум транспорта. Так бывает, когда, прикладывая раковину к уху, слышишь море. Этот гул был так близко, что у нее невольно вырвался хрип отчаяния.

Багажник был уже открыт, тускло-зеленый парашют разложен в ожидании очередной жертвы. Он бросил ее внутрь, вернулся за туфлями, которые тоже закинул в багажник. Потом захлопнул крышку, и она услышала, как повернулся ключ в замке. Даже если бы у нее не были связаны руки, она бы не смогла вылезти из этого черного гроба.

Было слышно, как хлопнула дверь, и машина опять тронулась с места. Направляясь к месту встречи с человеком, который, она знала, с нетерпением ждет ее.

Она подумала об Уоррене Хойте. Вспомнила его ласковую улыбку, его длинные пальцы в латексных перчатках. Подумала о том, что будут держать его пальцы, и ее охватил ужас. Дыхание участилось, она почувствовала, что задыхается. Она дернулась в панике, изогнулась словно безумное животное, отчаянно хватающееся за жизнь. Лицом она ударилась о свой чемодан, и искры посыпались из глаз. Она лежала, ощущая, как бьется пульс и горит щека.

Машина замедлила ход и остановилась.

Она напряглась, сердце готово было выпрыгнуть из груди в ожидании самого страшного. Она расслышала мужской голос, который произнес: «Всего доброго». Автомобиль покатил дальше, постепенно набирая скорость.

По-видимому, они проехали пост на платной автостраде.

Она подумала о маленьких городках, лежавших к западу от Бостона, о пустынных полях и лесах, где никто и не подумает остановиться. Места, где так легко спрятать тело. Она вспомнила труп Гейл Йигер, распухший и почерневший, разбросанные кости Марлы Джин Уэйт, найденные в лесной глуши.

Она закрыла глаза, прислушиваясь к шуршанию шин и пытаясь определить характер дороги. Они ехали очень быстро. Наверное, уже выехали за пределы Бостона. Что сейчас думает Фрост, не дождавшись ее звонка? Сколько времени пройдет, прежде чем он догадается, что случилась беда?

Какая разница. Он все равно не узнает, где меня искать. Никто не узнает.

Левая рука уже затекла под тяжестью тела, и покалывание становилось невыносимым. Она перекатилась на живот, прижавшись лицом к шелковистой парашютной ткани. Той самой ткани, в которую были завернуты трупы Гейл Йигер и Каренны Гент. Ей показалось, что она вдыхает запах смерти. Мерзкий запах разложения. Испытав отвращение, она попыталась встать на колени и ударилась головой о крышку багажника. Боль пронзила голову. Ее чемодан, хотя и маленький, практически не оставлял ей пространства для маневра, и клаустрофобия вновь вселила в нее панику.

Спокойно. Черт побери, Риццоли, возьми себя в руки.

Но избавиться от мыслей о Хирурге не удавалось. Она опять видела склоненное над ней лицо, когда она лежала на холодном каменном полу подвала. Помнила тягостные минуты ожидания смертельного удара скальпелем, от которого не было спасения. И тогда она мечтала только о быстрой смерти.

Но альтернатива оказалась куда хуже.

Она заставила себя дышать медленно, глубоко. Что-то теплое поползло по щеке, и защипало кожу на затылке. Она явно поранила голову, и теперь ручеек крови медленно, но уверенно стекал на ткань парашюта. Вещественное доказательство, подумала она. Кровавый след моего присутствия.

Я истекаю кровью. Обо что я могла поранить голову?

Она подняла руки над спиной, и пальцы заскользили по крышке багажника. Она ощупала пластиковую поверхность с гладкими вставками из металла. И вдруг что-то острое впилось в кожу.

Она сделала передышку, чтобы размять затекшие мышцы, сморгнуть кровь с век. И вновь прислушалась к шуму колес.

Они ехали быстро, оставляя Бостон далеко позади.

* * *

Как здесь здорово, в этом лесу. Я стою среди деревьев, и их верхушки пронзают небо словно шпили собора. Все утро лил дождь, но сейчас солнце пробивается сквозь облака и освещает лужайку, на которой я вбил четыре железных кола, прикрепив к каждому веревочные петли. Если не считать шелеста листьев, в лесу стоит мертвая тишина.

Вдруг я слышу шорох крыльев и, поднимая глаза, вижу трех ворон, усевшихся высоко на ветках. Они наблюдают за происходящим со странным интересом. Они уже знают, что это за место, и теперь просто ждут, сложив черные крылья, когда можно будет поживиться.

Солнечные лучи согревают землю, и от мокрых листьев поднимается пар. Я повесил свой рюкзак на ветку, чтобы не намочить, и он висит там, словно тяжелый фрукт. Инструменты, сложенные в нем, оттягивают ветку вниз. Мне не нужно проверять содержимое рюкзака, я собирал его аккуратно, любовно оглаживая холодную сталь. Даже после года тюрьмы я не утратил навыков, и, смыкая пальцы вокруг скальпеля, испытываю радость и трепет, как от теплого рукопожатия со старым другом.

И я готов встретиться с другим старым другом.

Я выхожу на дорогу и жду.

Облака уже рассеялись, и день становится все более теплым. Дорога — это всего лишь две грязные колеи, и в них кое-где торчат высокие сорняки, чахлые головки которых поднимаются всякий раз, после того как здесь проходит машина. Я слышу карканье и вижу, как три вороны вспархивают с веток и следуют за мной в ожидании шоу.

Все любят быть зрителями.