Сто баксов на похороны - Борис Бабкин

Выйдя из кабинета, усмехнулся.

– Ваш босс велел доставить туда, – сказал он встретившим его парням, – откуда привезли.

Грузный мужчина с кейсом в руке спустился по ступенькам и вышел из подъезда. Сделав шаг вперед, вдруг уронил кейс и повалился вперед.

– Человеку плохо, – подскочил к нему средних лет мужчина. Присев, приложил палец к запястью. И вдруг, отшатнувшись, сел на асфальт. – Убили его! – крикнул он. – Кровь!..

– Что с ним? – выглянула из окна второго этажа молодая женщина.

– Кровь! – Отползая назад, мужчина ткнул пальцем на лежащего. – Его убили!

– Ты чего винтарь не бросил? – недовольно покосился на севшего в «шестерку» парня худощавый мужчина в темных очках.

– Привык я к ней! – Улыбнувшись, тот положил на заднее сиденье скрипичный футляр. Худощавый тронул машину.

* * *

– Сейчас вмажем, – услышал открывший глаза Зубов женский голос. – А то головка со вчерашнего побаливает. Ты где вчера крутился?

– Да машину одному чурке разгружали, – прохрипел мужчина. – Он нам по два пузыря и дал. И сигарет по пачке.

Зубов прижался к стенке. Он увидел в дыре женские ноги в старых туфлях и усмехнулся. Вперед ногами вниз спустилась молодая женщина. В одной руке она держала бутылку водки, в другой – пакет. Следом пролез плечистый, со щетиной на массивном подбородке мужчина в старой майке и грязных, измятых джинсах. Вспомнив вид своей одежды после ночи под дождем, Зубов усмехнулся снова. Женщина, плохо видимая в полумраке, завозилась в углу. Зуб услышал щелчок зажигалки.

– Не надо, – сказал мужчина, – а то сейчас здесь мусора пасутся. Наверное, ловят кого-то. Видала, сколько их? И на нас ноль внимания.

– Где стаканы? – зубами сорвав пробку с бутылки, спросила женщина.

– Здесь. – Мужчина протянул руку к матрацу, увидел Зуба и замер.

– Ша! – Зубов приложил палец к губам. – А то и вздохнуть не успеешь.

Увидев в его руке пистолет, мужчина, судорожно вздохнув, застыл. Коротко вскрикнула женщина.

– Заглохни, – негромко бросил Зубов. – Не то не опохмелишься.

– Ты кто? – косясь на женщину, спросил мужчина.

– Давай без вопросов, – усмехнулся Зубов. – Лучше наливай грамм по сто. Примем с устатку. Пивко есть. И закусон более-менее нормальный.

– Так бы и сказал, – сказала женщина, и Зубов услышал, как она наливает водку. – Леха, дай третий стакан.

– Так я ж тебе ни одного не давал, – удивился Леха.

– Я, чтобы их не помять, – улыбнулся Зубов, – туда переложил.

– А ты чего гундосишь? – посмотрела на него женщина. – Сифилис, что ли?

– Типун тебе на язык, – недовольно сказал Зубов. Вспомнив о заткнутых ватой ноздрях, засмеялся и освободил нос. – Тут в сумке, – он подвинул спортивную сумку женщине, – пиво и колбаса. И что-то еще есть. Командуй парадом.

– Закурить можно? – спросила женщина.

– Чего спрашиваешь! – махнул Зубов. – Дыми. А бывает, что к вам сюда менты заныривают?

– Мы здесь три дня, – прикурив, отозвалась женщина. – Они еще не знают. Когда разнюхают, всыплют и прогонят. А могут и в распределитель забрать.

– А оттуда куда?

– По месту жительства, – усмехнулась она. – Меня в Ярославскую область, а Леху в Курскую. У меня паспорт есть, у него справка об освобождении. Он уже полгода с ней гуляет. – Она приглушенно рассмеялась.

– А ты?

– Полтора, – вздохнула женщина. – Когда звали, наобещали золотые горы, а приехали в Москву, нас и поставили в таких местах, где клиента не снимешь. Я и смоталась. Сначала и в милицию ходила, просила помочь домой уехать. Доходилась, – вздохнула она. – Под субботник попала. Как живой осталась, не знаю.

– Что еще за субботник? – не понял Зубов.

– Групповое изнасилование, – буркнула она.

– Прям в отделе шпарят? – изумился Зубов.

– Вывозят в какой-нибудь парк. Разденут – и танцуй перед ними. А потом шпарят, козлы вонючие.

– Тебя как кличут-то? – спросил Зубов.

– Нинка. А тебя?

– Пашка, – не стал врать Зубов. – Но вот что, – тут же добавил он, – может, отсюда лучше куда-нибудь сквозануть? А то стукнет кто, и привет.

– Пошли в тир, – предложил Леха. – Там точно никто не засечет.

– Да кто же туда пустит? – усмехнулся Павел.

– Он закрыт, – объяснила Нина, – с неделю, а еще никто об этом не знает. Пошли. – Она начала складывать припасы обратно в сумку. – А это давайте выпьем, – протянула она одноразовые стаканчики Зубову и Лехе. Последний, взяв, сразу опрокинул содержимое в рот. Зубов сделал вид, что выпил, и выплеснул водку.

– Я первым пойду, – начал пролезать в дыру Леха. – Если менты, запою что-нибудь.

– Тебя и заметут сразу, – бросила Нина.

– Сейчас не берут таких утром или днем. Ночью – да. Еще и дубинкой огуляют.

* * *

– Клен гуляет сам по себе, – сказал Алексею плешивый мужчина. – От Михайлова он ушел. Живой ушел, что для Кости нетипично. Одно время Клен крутился с уголовниками в компании со Скелетом. Это какой-то гастролер. В Москве появляется часто и в хороших с Чудом. Чудо – приятель Зуба по зоне, их свел Тихон. Он всем говорит – Зуб не стал бы мочить Тихона, и считает, что менты просто…

– Мне нужен Клен, – недовольно перебил Алексей. – Насчет Зуба разговор особый. Если, конечно, что-то о нем узнаешь, сообщишь. А так мне нужен Клен.

– Все путем, – отпив глоток из бутылочки «Баварии», кивнул парень с длинными кудрявыми волосами.

– Ты где пропадаешь, Клен? – спросил его невысокий пожилой мужчина с вытатуированными васнецовскими богатырями на груди.

– Да так, – снова отпив пива, отмахнулся Клен. – Дела свои. Держи, Чудо. – Он протянул тысячу рублей. – Аванс. Цинканул ты удачно.

– Ты погоди… – Пересчитав деньги, Чудо недовольно посмотрел на него. – Ты что как вшивому на баню даешь? Десять процентов мои. А ты мне…

– После реализации, – усмехнулся Клен. – А это как бы премия.

– Ты, Клен, смотри, – предупреждающе проговорил пожилой. – Не вздумай мне кидалово устроить.

– Хорош тебе, Чудо, – снова усмехнулся Клен. – Люди свои. Получу бабки – десять процентов твои. Я порядки знаю. Может, еще что-то в этом роде подскажешь? Есть клиент денежный, и ему такие штуки очень даже по нраву.

– Найти можно, – неопределенно ответил Чудо. – Но с расчетом неувязочка выходит. Сработали – гоните мою часть. Я свою работу сделал. Хаты сейчас моим способом брать невыгодно. Везде эти гребаные коды на дверях стоят. А если хата более-менее путевая, она, как «Матросская Тишина», укреплена. И двери бронированные, и замков пять штук с разными примочками, и сигналка, как на Монетном Дворе. Вам-то, конечно, это по хрену. Влетели за хозяином, «дуру» к носу – и греби в мешки все, что надо. А я все, – с горечью признался он, – кончился Чудо. Осталась одна память. Как где хату возьму по-тихому, с Петровки майор Новочихин ко мне, мы с ним старые знакомые. Три раза меня брал, сволота. Правда, обходился деликатно. Бывало, даже коньячком угощал. Я на себя грузил, правда, ихние нераскрытые. Больше пятерика в то время не давали, до особого я не дотянул, остановился вовремя. Но все равно, – он усмехнулся, – память обо мне жива. Последний раз где-то на Садовом хату молотнули неделю назад. Новочихин ко мне пожаловал. Но долго не задержался. Мент грамотный, посмотрел на мои слезящиеся от похмела глаза и трясущиеся руки, дал на пиво для опохмелки и свалил. Вчера, правда, снова приезжали, но уже из отдела по борьбе с бандитизмом. Зуб свинтил и еще прихватом одного огулял. А потом Черепа с двумя шестерками сделал и бабу какую-то. Сейчас гуляет с «дурочкой». Зуб мужик лихой. Для него в человеке дырку сделать ничего не стоит. Смотри, Клен, – предупредил он. – Вот цинкану ему, что ты меня кинуть собрался, он…