Воздушный штрафбат - Антон Кротков

И вот под крылом знакомый аэродром НИИ ВВС — Монино. Хотя накануне летное поле бомбили немецкие бомбардировщики и оно все было изрыто воронками, Нефедову удалось благополучно посадить машину. Подрулил к заправщику. Лицо незнакомое, видимо, из новеньких. Это плохо.

— Эй, побыстрее заправь, срочно надо лететь!

— Это к коменданту аэродрома, — флегматично зевнул ефрейтор, — у меня приказа заправлять ваш самолет нет.

— А где он?

Шофер заправщика махнул рукой в сторону крошечных Домиков на границе лесополосы. Внутри летчика потихоньку начинало все закипать. Преодолеть почти 500 километров, благополучно разминуться с истребителями, и застрять на родном аэродроме из-за какого-то увальня! Борис извлек из деревянной кобуры именной «Маузер» и, показав массивный пистолет ефрейтору, сообщил:

— У меня приказ атаковать бомбардировщики, идущие на Москву, и я его выполню любой ценой. Если понадобится, заправлю самолет сам. У тебя есть три минуты.

Нефедов высунул правую руку из кабины и показал солдату часы, после чего демонстративно взвел курок «Маузера». Неожиданно для летчика солдат с громким воплем бросился от него бежать.

Пришлось Борису самому брать заправочный шланг, залезать на крыло и заливать керосин в горловину топливного бака. Через какое-то время со стороны комендатуры показались две «эмки». Надо было срочно взлетать…

Окончился этот перелет на аэродроме одного из полков Третьей воздушной армии. Командовал ею Михаил Михайлович Громов, герой беспосадочного перелета в Америку через Северный полюс.

Бегство Нефедова наделало много шума. Впрочем, вначале директор горьковского завода, очень дороживший первоклассным испытателем, пытался решить дело миром, не предавая инциденту широкой огласки. Узнав, где находится беглец, он связался с Нефедовым и предложил ему немедленно вернуться на угнанном самолете обратно. За это директор обещал Борису ограничиться вынесением ему очередного выговора и лишением премиальных. Он также брался урегулировать конфликт с охраной моста и с командованием столичного ПВО:

— Сам понимаешь дело-то подсудное.

— Спасибо, конечно. Но я не за тем удирал, чтобы обратно возвращаться, — ответил Нефедов. — Если виноват, пускай отдают под трибунал!

После этого разговора руководство горьковского авиазавода объявило Нефедова дезертиром. Вскоре информация о ЧП дошла до командования ВВС и даже до более высоких сфер.

Пока решалась его судьба, Борис с разрешения Громова начал вылетать на боевые задания в составе 157-го истребительного авиаполка. Командарм сказал «дезертиру» так: «Если бы ты с фронта удрал, тогда бы тебе доверия не было, а ты же на войну вырвался, добровольно отказавшись от брони.[146]Так что, пока воюй, Анархист!»

* * *

В это время лубянские следователи уже извлекли из архива папку своего недавнего «клиента», которая даже не успела запылиться с тех пор, как ее открывали в последний раз. Теперь Берии было выгоднее притянуть недавно спасенного им летчика к еще не законченному «авиационному делу», нежели спасать его снова, прикрывая пятно в собственной биографии.

Занимавшийся несколько лет назад разработкой дела Нефедова, теперь уже майор госбезопасности Артур Тюхис быстро представил на имя руководства докладную записку, в которой обрисовал увиденную своим творческим воображением картину преступления.

По мнению Тюхиса, не было сомнения в том, что Нефедов, хорошо знавший еще по Испании недавно расстрелянных «врагов народа» Смушкевича и Рычагова, является их тайным агентом. Просто до начала войны органам госбезопасности не удалось разоблачить хорошо законспирированного шпиона, и ему даже удалось внедриться в святая святых советской авиации. В 1941 году вместе с советской делегацией Нефедов побывал в Германии, где ему дали задание угнать новейший советский истребитель, что преступнику почти удалось сделать. Но по пути к линии фронта какие-то технические проблемы помешали немецкому агенту довести свой план до конца, и он совершил посадку в расположении передовых советских частей.

И никаких дополнительных улик в данном случае не требовалось. Школьный дружок сам постарался загнать себя в угол! Начальство «сценарий» подчиненного одобрило, и Тюхис получил ордер на арест заклятого врага.

* * *

Ехать предстояло утром, и Артур отправился домой. Сняв в прихожей шинель, он скосил глаза на свое отражение в огромном настенном зеркале, и тут же принял величественную позу человека, который одной своею волей управлял собственной жизнью и еще судьбами многих людей. Артур любовался собой: спортивная фигура, на которой безупречно сидит форма, солидный вид, как и полагается двадцатисемилетнему скороспелому майору Главного управления государственной безопасности. Высок, крепок, мужественное лицо скорее дипломата, чем силовика.

Ольга уже вернулась из редакции, куда он устроил ее на работу после освобождения из тюрьмы. Во время следствия в ее душе что-то сломалось. Теперь это была уже не прежняя жизнерадостная, мечтательная девочка. Из-за болезненной худобы лицо Тэсс заострилось, на нем появились морщины. Те, кто не знал Ольгу в прежние годы, были уверены, что ей далеко за сорок. А в нынешней новой жизни правду о ней мало кто ведал. Пожалуй, только куратор от НКВД, а заодно и полновластный хозяин ее души и тела — Артур Тюхис.

После освобождения из тюрьмы Артур выдал Ольге новые документы на имя Зинаиды Чеботаревой. А в личном деле подследственной Ольги Тэсс появилась справка о расстреле. Так она стала секретным сотрудником НКВД.

Артуру с его прирожденным даром провокатора не так уж сложно было подавить волю девушки, ведь он отлично знал ее уязвимые места. Следователь беспроигрышно сыграл на привязанности одноклассницы к близким ей людям. Дело в том, что Ольга не знала о судьбе убитого отца. Артур же показал ей справку, что он жив и находится в лагере:

— Если не хочешь, чтобы его расстреляли, будь умницей.

На следующем допросе Тюхис объявил подследственной, что в соседней комнате допрашивают ее мать. Из-за стены действительно доносились женский плач и визг. Ольга была так взвинчена, что, конечно, не отличила голос своей мамы от криков совершенно чужой ей женщины. В этот момент Артур искренне сопереживал Ольге. Но что он может сделать, если даже родная дочь не хочет помочь своей матери, согласившись сотрудничать с органами!

Наконец, в заключение осады Артур дал почитать Ольге письмо Бориса, точно написанное его почерком, в котором Нефедов просил прощения у бывшей невесты и сообщал ей, что женился на другой.

— Он знает, что я работаю в НКВД, — пояснил Артур, — и попросил передать тебе это послание и как-то утешить тебя. Ты не должна на него злиться. Сердцу ведь не прикажешь…

Предательство любимого окончательно сломило Тэсс. А дальше Артур начал лепить из нее нужного ему человека. В своем учреждении старший редактор Чеботарева слушала и наблюдала, чтобы затем хорошим журналистским языком описать, как сослуживцы втихаря рассказывают друг другу крамольные анекдоты или ругают начальство, которое, мол, в октябре 1941-го— при подходе к городу немцев — первым драпануло из Москвы, а теперь жирует, в то время как простые люди едва выживают на скудном карточном довольствии…