Моя вина - Мерседес Рон

Он оторвал лоб от моего плеча. Он нежно поцеловал меня и поднял лицо, чтобы посмотреть в мои глаза.

– Ты потрясающая, – сказал Ник, приложив свой лоб к моему, – я люблю тебя… Я люблю тебя с того самого момента, как ты сказала, что ненавидишь меня.

Я рассмеялась, но сердце мое беспокойно вздрогнуло.

– Я ненавидела тебя за то, что ты не мой.

– Теперь я твой, я весь твой, телом и душой… все твое…

Ночь с Ноа стала самым прекрасным моментом в моей жизни.

Я никак не мог поверить, что это произошло, что это не сон. Я мечтал об этом с тех пор, как в первый раз увидел ее в обтягивающем платье. Чувствовать ее своим телом и ласкать ее доставило мне больше удовольствия, чем я получил за все годы отношений с женщинами. Теперь она была моей, моей навсегда, потому что я не собирался ее отпускать.

Я даже не знаю, как мы зашли так далеко, но в конце концов мы сумели разрушить стену, которая разделяла нас с самого начала.

У Ноа было ужасное детство, психологическая травма была настолько сильна, что даже по прошествии шести лет она давала о себе знать и влияла на ее жизнь. Я с трудом сдерживал желание найти и убить ее отца за то, что он с ней сотворил. Еще я злился на Раффэллу. Как можно было оставить свою одиннадцатилетнюю дочь с таким человеком. Несмотря на то что Ноа открыла мне свою историю, я все равно чувствовал, что ее что-то еще беспокоит, она что-то скрывает.

Сейчас она спала у меня на руках. Я вспоминал нашу близость и еле сдерживался, чтобы не разбудить ее и не начать все сначала. В комнате был включен небольшой ночник, и в его рассеянных лучах я мог любоваться ею. Она была невероятно красива, настолько, что перехватывало дыхание. Иметь возможность прикасаться к ее телу и доставлять удовольствие ей – это самое потрясающее, что случилось в моей жизни.

Потом завибрировал мой мобильник. Я убрал его со стола, чтобы он не разбудил Ноа. Кто бы это ни был, он может подождать.

Я крепко обнял ее, прижал к себе и она открыла глаза.

– Доброе утро, – произнесла она мягким голосом.

– Я уже говорил тебе, что ты невероятно красивая? – спросил я, ложась на нее. Я уже час с нетерпением ждал возможности поцеловать ее.

– Ты в порядке? – спросил я ее заботливо. После рассказа о ее прошлом я очень боялся ранить ее. Никогда в жизни я не боялся так навредить человеку.

– Я голодная, – сказала она, смеясь.

– Я тоже, – сказал я, целуя ее в щеку и в чувствительную точку на шее, от поцелуев которой она сходила с ума.

Она засмеялась и нежно потянула меня за волосы, чтобы я на нее посмотрел.

– Хорошо, давай поедим, – сказал я и повлек ее за собою в душ. Мы вместе залезли под воду и приняли душ.

Я не знал, как благодарить наших родителей за то, что они уехали на эти выходные.

– Чего бы тебе хотелось? – спросил я, когда мы спустились на кухню.

– Ты что, умеешь готовить? – с недоверием спросила Ноа.

– Конечно. А как ты думала?

Я собрал ее волосы в хвост и слегка потянув назад, поцеловал ее.

– Я имею в виду что-то съедобное, – сказала она, смеясь. Ее смех был идеальной мелодией идеального утра.

– Я сделаю тебе блинчики, чтобы ты убедилась, – сказал я, отпустив ее.

Мы вместе приготовили завтрак, я приготовил блинчики, а она взбила молочно-клубничный коктейль. Затем мы сели за стол и ели с вилок друг у друга. Было необыкновенно вкусно. Мы ели с вилок друг друга, я измазывал ее губы сиропом, а затем слизывал его. Наконец между нами все было хорошо. Я встретил свою единственную, такую сложную, но такую изысканную, которая смогла вернуть мне доверие и любовь, потерянные мною в юном возрасте. Ноа выглядела счастливой. Теперь, когда я проанализировал все произошедшее, я понял, что у нас с ней много общего. Она осталась без отца в 11 лет, а я без матери в 12. Мы оба настрадались в раннем возрасте и теперь встретились, чтобы исцелить друг друга.

– Я хочу кое-что сделать, – объявила она, доедая последний блинчик. – Дай мне твой мобильник.

– Ты мой парень… – сказала она, внимательно глядя на меня, и я улыбнулся ей. Да, я был ее парнем, а она – моей девушкой. Моей.

– Я хочу удалить всех девушек из твоих контактов, кроме меня и Дженны, – сообщила она. Я рассмеялся.

– Ты вот смеешься, а я серьезно, – сказала она и разблокировала мой телефон.

– Ты можешь делать все, что захочешь, только не стирай Энн и Мэдисон… Думаю, ты позволишь мне общаться с сестрой, не так ли? – спросил я и встал, чтобы отнести посуду в раковину.

– Кто такая Энн?

Это имя было слишком похоже на Анну, поэтому я поспешил ей все объяснить.

– Энн – социальный работник, которая приводит Мэдисон, когда я приезжаю на встречи с ней. Она держит меня в курсе того, что происходит в ее жизни, звонит, если что-то случается.

Ноа нахмурилась.

– У тебя пропущен звонок от нее час назад, – сообщила она, и в этот момент загорелся экран, как будто нас подслушивали, и на нем высветилось имя Энн. – Вот она снова, – произнесла Ноа. Я взял телефон.

Было слишком рано для звонков.

– Николас? – услышал я голос Энн.

– Что случилось?

– Мэдисон… – в ее голосе слышались нотки волнения. – Ее госпитализировали. Скорее всего, забыли ввести инсулин, и у нее случился рецидив… Думаю, тебе стоит приехать.

– Она в тяжелом состоянии? – допрашивал я Энн. Сердце мое сжималось от тревоги.

– Я ничего не знаю, – сказала она, и я повесил трубку.

Ноа смотрела на меня, побледнев.

– Что случилось? – спросила она голосом, полным тревоги.

– Моя сестра в больнице, я не знаю, что именно произошло, но похоже, ей не ввели вовремя инсулин. Я должен ехать, – сказал я.

– Я поеду с тобой, – сказала Ноа.

Я подумал несколько секунд и кивнул. Да, я хотел, чтобы она была со мной. Мама тоже там будет… Я не видел ее больше трех лет.

Я никогда не видела Ника таким взволнованным, если не считать прошлую ночь, когда он нашел меня в закрытом шкафу. Мы сели в машину. Одной рукой он вел машину, а другой держал меня за руку, которую я положила на рычаг переключения передач. Удивительно, что его чувства были для меня так важны. Мне хотелось стереть его тревогу и печаль, чтобы он улыбался, но я понимала, что сейчас это невозможно. Мало было людей на свете, из-за которых Николас Лейстер стал бы так переживать, и Мэдисон была одним из них. Из того немногого, что он рассказал о своей матери, было ясно, что он ненавидел ее или по крайней мере не хотел ничего знать о ней. Мы проехали большую часть пути в тишине. Мне было жаль, что после нашего счастливого единения случилось то, что случилось, хотя он иногда целовал мою руку и гладил меня по щеке нашими сцепленными руками. Он был очень нежен и ласков. Ночь с Николасом стала моей первой ночью с мужчиной, и я не могла не вспоминать ее, когда он касался меня.