Безногий ас - Пол Брикхилл

Инженер доставил его к самому крыльцу, пожал руку и, разумеется, козырнул, щелкнув каблуками. Возле кровати стояла тарелка с черным хлебом. Судя по всему, Люсиль принесла «обед». После чаепития у Галланда он выглядел отвратительно.

«Как провел время?» — спросил Билл Хэлл.

«Прекрасно. Просто чудесно. Хорошо пообедал, раздобыл немного курева», — Бадер поднял банку с табаком.

На кровати возле окна лежал какой-то человек. Он не шевелился. Бадер посмотрел на него и спросил:

«Кто это?»

Хэлл ответил:

«Прибыл еще один парень, пока тебя не было. Сержант. Сбит вчера. Они только что ампутировали ему руку. Все еще не отошел от наркоза».

Открылась дверь, и вошел немецкий солдат в каске. Между прочим, Бадер впервые увидел знаменитую немецкую каску. Солдат, который, похоже, дожидался его возвращения, отдал честь и произнес на ужасном английском:

«Герр подполковник, прошу вас быть готовым завтра к 8 утра. Вас отправляют в Германию».

Эти слова оглушили Бадера, как удар молота. Немец щелкнул каблуками, откозырял и вышел. Бадер без сил опустился на кровать. Затем от души выругался.

Хэлл пробормотал:

«Не повезло. Похоже, с вами все».

Бадер вскочил и резко ответил:

«Ладно, тогда я удеру сегодня же ночью, вот и все».

Он подошел к окну и открыл его. Вымощенный плитами двор показался ужасно далеким. Бадеру сполна хватило прыжка с парашютом, прыгать еще раз не хотелось. Он повернулся и внимательно осмотрел комнату. Дощатый пол, пять кроватей.

Боже мой! Простыни! Связанные простыни!

Что-то читанное еще в школе!

На каждой кровати имеются простыня и пододеяльник, как это принято на континенте. Он подошел к своей кровати и выдернул из-под одеяла простыню. Как он раньше не догадался! Бадер подошел к двум не занятым кроватям и забрал простыни. Внезапно его осенила новая идея, и он принялся рвать простыни на продольные полосы по шву, превратив каждую в две. Однако треск материи мог насторожить немцев.

«Начинай шуметь», — прошипел он Хэллу.

Хэлл начал громкий монолог, болтая совершенную бессмыслицу, все, что приходило в голову. Время от времени он принимался громко хохотать. Оба внимательно прислушивались к шагам часового, гулявшего по коридору. Однажды они услышали стук ботинок у самой двери. Бадер выглядел, как загнанное животное. Потом послышался скрип — это часовой уселся в плетеное кресло, стоящее в коридоре.

«Ты что-нибудь знаешь об узлах?» — спросил Бадер Хэлла.

«Ни черта».

Он начал связывать разорванные простыни обычными «бабскими» узлами, затягивая их как можно сильнее. Бадер искренне надеялся, что они выдержат испытание.

«А как быть с комендантским часом?» — спросил Хэлл.

Бадер ответил:

«Видал я его в…!»

На узлы ушла часть длины, и Бадер обнаружил, что «каната» явно не хватит.

«Возьми мою простыню», — предложил Хэлл.

«Если ее все-таки не хватит, тебе придется туго. Ты не сможешь залезть обратно и разобьешься, если прыгнешь», — заметил Хэлл.

Бадер подошел к постели сержанта, который спал, тяжело дыша. Очень аккуратно Бадер вытянул простыню, произнеся извиняющимся тоном:

«Мне очень неловко, но у меня нет выхода».

«Он не слышит. Но когда он очнется, я все ему скажу», — пообещал Хэлл.

Вскоре у Бадера был «канат» из 15 связанных вместе половинок простыней, разложенный по комнате. Бадер молился, чтобы никто не вошел. Он пододвинул кровать сержанта к окну и привязал один конец «каната» к ножке, запихав его под кровать. Хотя, разумеется, заметить «канат» можно было без труда. Затем Бадер заправил все кровати, чтобы скрыть пропажу простыней, и улегся, искренне надеясь, что темнота придет раньше часового.

Время тянулось мучительно медленно. Наконец в комнату прокрались сумерки. Бадер пытался поговорить с Хэллом, но его мысли беспорядочно метались. Еще не до конца стемнело, как дверь открылась, и часовой заглянул в палату. Бадер затаил дыхание. Однако немец ничего не заметил и только пробормотал:

«Gut Nacht».

Дверь захлопнулась.

Нужно было прождать еще 3 часа. И за это время медсестра не должна была прийти осматривать сержанта!

Этим вечером Тельма, которая уже 3 дня ничего не ела, наконец успокоилась и спросила Стэна Тэрнера:

«Хорошо, ну и что ты об этом думаешь?»

Тэрнер прямо рубанул:

«Нужно смотреть правде в лицо. Мы наверняка что-нибудь узнали бы. Я думаю, он погиб».

В Лондоне приняли радиограмму из штаба Люфтваффе. В ней говорилось, что запасной протез можно доставить на самолете «Лизандер». До половины пути его могут сопровождать «Спитфайры», а потом сопровождение возьмут на себя «Мессершмитты». «Лизандер» может приземлиться в Сент-Омере и передать протез. Немцы гарантируют ему свободный вылет обратно.

Ли-Мэллори и Шолто Дуглас отреагировали быстро и одинаково. Никаких перелетов в сопровождении немецких истребителей. Не следует подносить такой подарок пропагандистской машине Геббельса. Они пошлют запасной протез на «Бленхейме» во время обычного налета бомбардировщиков.

Дандас, Джонни Джонсон и Краули-Миллинг примчались в Бей-Хаус, чтобы сделать хоть что-то для Тельмы. Она сидела совершенно неподвижно и встала, лишь когда зазвонил телефон. Это был Вудхолл. Остальные могли слышать короткие ответы: «Да… Да… Да… Да, Вуди». Наконец она сказала: «Большое спасибо, Вуди» и вернулась в комнату. В мертвой тишине она села, закурила сигарету, затянулась пару раз. Затем резко выдохнула и сказала:

«ДБ попал в плен».

От радостных воплей едва не вылетели стекла. Однако она вряд ли их слышала. Пережитое волнение схлынуло, и она едва не потеряла сознание.

* * *

Секунды тянулись, как резиновые. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем где-то в темноте пробили башенные часы, известив, что наступила полночь. Ночь была просто безмолвной. Бадер осторожно присел на краю постели, напрасно пытаясь не скрипеть, и пристегнул протезы. Затем оделся. Молясь про себя, чтобы часовой уснул в своем кресле в коридоре, он сделал шаг к окну. Половицы скрипнули, правая нога хрустнула и ударила об пол с ужасающим грохотом. Хэлл начал кашлять, чтобы как-то заглушить эти звуки. Бадер просто не мог двигаться бесшумно, и он торопливо заковылял к окну. Рано или поздно часовой услышит шум и проснется. Он торопливо открыл окно и выглянул наружу. Однако ночь была непроглядно черной, и он просто не мог увидеть землю. Подобрав свой «канат», Бадер выбросил его наружу, отчаянно надеясь, что длины хватит. Суета привела в чувство сержанта, и он застонал. Хэлл прошептал:

«Потерпи немного, скоро позовем сестру».