История западной философии. Часть I. Античность. Средневековье. Возрождение - Виктор Петрович Лега

Божия, Который является и Человеком и Богом? Он никому не известен, Он не царь, как того хотел ветхозаветный Израиль. Он гоним, предан позорной смерти, умирает, потом воскресает, а ученики Его не узнают. Все, связанное с жизнью Иисуса Христа, неразумно. Поэтому Тертуллиан заявляет, что он верует, ибо его вера абсурдна. Абсурдность христианства есть высшая мера его истинности, высшее свидетельство его Божественного происхождения.

Очень часто современные атеисты интерпретируют эту мысль как признание самих христиан в нелепости своей веры. Ведь обычно абсурдность некоего положения свидетельствует о его ложности. Однако Тертуллиан указывает не на бессмысленность евангельского повествования, а на его чудесность. Ведь факт, который оказывается абсурдным с точки зрения человеческого разума (смерть Бога, воскресение Иисуса Христа и т. п.), можно объяснить только в том случае, если Иисус Христос — это не обычный человек, а Богочеловек, Который может нарушать законы нашего мира. Евангельские события, говорит нам Тертуллиан, не абсурдны, не бессмысленны, а чудесны, сверхъестественны.

Но Тертуллиан отрицает не весь разум, а лишь чрезмерный интеллектуализм, который был присущ древним грекам. Истину Тертуллиан призывает видеть в глубинах души. Для этого надо упростить душу, лишить ее мудрствования. Такая душа лучше всего говорит о Боге, ведь душа по природе христианка: «Душа свидетельствует о Нем также как о судье, когда говорит: „видит Бог“, „вверяю Богу“, „Бог мне воздаст“. О, свидетельство души, христианки по природе!»[133]. «Эти свидетельства души чем истиннее, тем проще, чем проще, тем доступнее, чем доступнее, чем известнее, тем естественнее, а чем естественнее, тем божественнее»[134], — пишет Тертуллиан в трактате «О свидетельстве души». В такой душе, где нет ничего наносного, ничего чуждого, где нет никакой философии, и находится истинное знание о Боге.

Однако в этом же трактате Тертуллиан заявляет, обращаясь к душе: «Ты, сколько я знаю, не христианка: ведь душа обыкновенно становится христианкой, а не рождается ею»[135]. Эти фразы кажутся противоречащими друг другу. Однако Тертуллиан имеет в виду то, что каждый человек может и даже должен стать христианином, ведь быть христианином — это естественно для человека, его душа имеет в своих глубинах способность познать Бога, она христианка по своей природе. Но чтобы стать настоящим христианином, человек должен потрудиться, христианство не дается как нечто готовое. Человек должен открыть в глубинах души свою истинную природу. В этом задача каждого человека.

Путь к вере, по Тертуллиану, пролегает не только через Откровение, не только через Священное Писание, но и через самопознание. Тертуллиан утверждает, что изобретения философов ниже свидетельства души, поскольку душа старше любого слова. Именно поэтому, считает он, Иисус Христос в качестве Своих апостолов выбрал не философов, а простых рыбаков, имеющих не лишнее знание, а только чистую душу.

Отход от чистоты души к ее философизации порождает различные ереси, поэтому, как говорит Тертуллиан, ссылаясь на Священное Писание, если мудрость мира сего есть безумие, то безумие есть мудрость. Истинная мудрость есть отказ от всякой земной мудрости, от всякой философии. Главная причина всех ересей — это философия. А поскольку философий множество, то и попытка философски интерпретировать Писание может привести лишь к разделению единой Церкви на множество различных еретических движений. Поэтому, пытаясь сохранить единство Церкви, Тертуллиан старался уязвить философию, считая, что именно она виновна в появлении ересей. Этому посвящен трактат «О прескрипции против еретиков». В нем он утверждает: «… немудрое мира (1 Кор. 1, 27) избрал Он для посрамления даже самой философии. … Как раз от философии сами-то ереси и получают подстрекательство. Отсюда эоны, какие-то неопределенные формы и троичность человека у Валентина: был он платоник. Отсюда и Маркионов бог, который лучше из-за безмятежности своей: этот пришел от стоиков. А эпикурейцы особенно настаивают на мнении, что душа погибает. И все философы сходны в том, чтобы отрицать воскресение плоти. А где материя уравнивается с богом, там учение Зенона; где речь идет об огненном боге, там выступает Гераклит… Жалкий Аристотель! Он сочинил для них диалектику — искусство строить и разрушать, притворную в суждениях, изворотливую в посылках, недалекую в доказательствах, деятельную в пререканиях, тягостную даже для самой себя, трактующую обо всем, но так ничего и не выясняющую… Удерживая нас от них, апостол особенно указывает, что должно остерегаться философии, когда пишет к Колоссянам: Смотрите, чтобы никто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому вопреки промыслу Духа Святого (ср. 2, 8)»[136].

«Итак: что Афины — Иерусалиму? что Академия — Церкви? что еретики — христианам? — риторически вопрошает далее Тертуллиан. — Наше установление — с портика Соломонова, а он и сам передавал, что Господа должно искать в простоте сердца (Прем. 1, 1). Да запомнят это все, кто хотел сделать христианство и стоическим, и платоническим, и диалектическим. В любознательности нам нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины — после Евангелия»[137]. В XVI в. подобные фразы о превосходстве веры над философией скажет основатель Реформации Мартин Лютер, а в XX в. — известный русский философ Лев Шестов, одна из работ которого так и называется: «Афины и Иерусалим».

Но, отрицая на словах философию, на деле Тертуллиан использует многие философские положения: например, сократовский метод самопознания, кинический принцип опрощения жизни, а также многие стоические положения.

Тертуллиан утверждает, что существует некоторая единая познавательная способность, а чувства и разум — это проявления этой способности. И в мыслях и в чувствах проявляется одна душа. И чувства и разум по своей природе безошибочны и дают нам истину в ее полноте и целостности. Но все же первичны чувства, а разум основывается на чувствах. Поэтому и чувства и природный разум безошибочны, ибо даны человеку Богом[138]. Ошибается в дальнейшем тот человек, который неправильно толкует данные чувств и разума. Тертуллиан настолько доверял внутреннему опыту, свидетельству души, что, возможно, именно это явилось причиной его согласия с ересью монтанистов — ведь они утверждали приоритет своего внутреннего мира перед Откровением.

В своем понимании души Тертуллиан основывался на некоторых стоических положениях, хотя в работе «О душе» не преминул заметить, что нельзя изучать душу, основываясь на учениях философов, «этих патриархов ересей»[139]. Основываться надо на Священном Писании, а оно говорит о телесности души. Тертуллиан приводит в качестве примера известную притчу о богаче и Лазаре (Лк. 16, 19–31), где сказано, что после смерти душа Лазаря в раю наслаждается прохладой, а душа богача в аду мучается от жажды. Мучения и наслаждение не может испытывать то, что не наделено телесной природой[140]. Кроме